Она обняла меня за талию, словно этим жестом собиралась оградить от всех уготованных мне кошмаров, и мы снова выглянули за дверь. Увы, я опять ничего там не увидел, кроме проклятой темноты.

— Макс, — встревоженно сказала Меламори, — ты не сошел с ума. Или мы оба с него сошли…

— Ты тоже ничего не видишь?

— Хуже. То вижу, то не вижу. Коридор то появляется, то исчезает. Все как-то зыбко, словно коридор сам не может решить: есть он или нет. Грешные Магистры, Макс, мне страшно!

— А сейчас? — требовательно спросил я. — Сейчас все в порядке?

— Да, — удивленно подтвердила она. — Теперь все в порядке. Ты что-то наворожил?

— Просто закрыл глаза. Я больше не смотрю за дверь, понимаешь? Когда я не смотрю на то, что находится за дверью, с Миром все в порядке. Наверное, в Лабиринте я подцепил скверную привычку. Я же рассказывал, зачем там существуют двери…

— И теперь за всякой дверью тебя ждет какой-то другой Мир? — ахнула она.

— Ловишь на лету, — вздохнул я. — Умничка моя. Забавно выходит: прежде всякая дверь, которую я открывал в темноте, уводила меня в Хумгат. Иногда, если в помещении было недостаточно темно, я переступал порог с закрытыми глазами, и это работало. А теперь мне придется закрывать глаза, чтобы Мир не исчез. Вообще-то смешно. Вероятно, ангелу, ответственному за мою судьбу, просто не хватает воображения, в противном случае он не стал бы так судорожно цепляться за эти клятые двери. Банальный, в сущности, символ.

— Макс, что ты несешь? Какие-то ангелы, какие-то символы… Лучше давай решать, как мы теперь будем выкручиваться, — Меламори взяла нарочито бодрый деловой тон. — Тебе придется сидеть в этой комнате, пока мы что-нибудь не придумаем.

— Я уже придумал. Это рискованно, но лучше рискнуть, чем сидеть взаперти. Сейчас я закрою глаза, а ты выведешь меня в коридор, который, по твоему утверждению, находится за этой грешной дверью.

— Ладно, — тут же согласилась она. — Пошли.

— Но ты должна знать: рискуем мы оба, — честно сказал я. — У тебя есть шанс загреметь куда угодно — вместе с таким ненадежным спутником, как я.

— Вместе — это как раз ничего, — решительно сказала Меламори. — Лишь бы не по отдельности. Вот это было бы действительно страшно. В сущности, какая разница, где быть, если вместе с тобой?

Я изумленно уставился на нее. Это заявление, сделанное перед лицом притаившейся за дверью полной неизвестности, весило куда больше, чем несколько сотен признаний в вечной любви, верности «до гробовой доски» и прочих традиционных безответственных заверений, которыми время от времени обмениваются мужчины и женщины, испытывающие друг к другу нежные чувства.

— Ну что ты на меня так смотришь? — смущенно буркнула она. — Я не сказала ничего нового. Ничего такого, что заслуживает дополнительного обсуждения… И вообще, не надейся, что я так легко откажусь от красивого мужчины с большим жалованьем. Закрывай свои прекрасные глаза, попробуем убедиться, что твой коридор все-таки существует.

Я закрыл глаза и сделал несколько шагов, доверившись своей спутнице.

— Все! — торжествующе заявила она. — Да здравствует твой коридор, Макс. Мы уже за порогом, можешь открывать глаза… только держись за меня покрепче. Исчезать будем вместе, в случае чего.

Я открыл глаза. Ничего не случилось. Мы не исчезли. К моим ногам тут же прижался пушистый Армстронг. Элла была слишком высокомерна для такого дружеского жеста, но и она подошла поближе. Села рядышком и уставилась на нас неподвижными лучистыми глазами.

— Соскучились, мерзавцы, — нежно сказал я.

На меня нахлынул неконтролируемый приступ безграничной любви ко всему миру, но тем, кто оказался рядом, достались самые большие порции обожания. Я поднес руку Меламори к губам и бережно прикоснулся к ее пальцам.

— Я тебе когда-нибудь говорил, что я тебя люблю?

— Не помню… Вряд ли, — усмехнулась она. — Но это необязательно: я и сама знаю. Не расслабляйся, милый: впереди еще полдюжины дверей, не меньше. Впрочем, теперь я уверена, что все будет в порядке. Если уж один раз сработало…

Честно говоря, в глубине души я надеялся, что наваждение с дверью, ведущей из спальни, было единичным случаем, неприятностью одноразового пользования. Поэтому у следующей двери мне довелось пережить разочарование — пожалуй, несколько более горькое, чем следовало. Пришлось снова закрывать глаза, чтобы попасть на собственную лестницу, а не в чужую Вселенную. Таким образом, мы с горем пополам добрались до ванной.

* * *

— Джуффин все-таки гений! — резюмировала Меламори, с удовольствием погружаясь в теплую ароматную воду. — Уверена, он понятия не имел, что именно тебе грозит. И все-таки умудрился предупредить нас об опасности. Если бы он не произнес эту дурацкую фразу про пасть огнедышащего монстра, мы бы…

— Не продолжай, — попросил я. — У меня живое воображение… по крайней мере в последнее время.

— У меня тоже… уже, — мрачно откликнулась она. — Но Джуффин все-таки гений.

— Гений-то он гений, — рассеянно согласился я. — А вот как мы с тобой теперь будем перемещаться в пространстве?

— Да так и будем, — легкомысленно отмахнулась Меламори. — До ванной комнаты мы добрались? Добрались. Значит, весь мир у наших ног.

— Будешь водить меня за ручку? — улыбнулся я. — Из спальни в уборную и обратно…

— Куда пожелаешь. С превеликим удовольствием. Мне понравилось. По-моему, я нашла свое призвание… — она неожиданно оставила легкомысленный тон и печально добавила: — Стоит мне представить, что ты мог исчезнуть навсегда за этой грешной дверью, и я начинаю думать, что водить тебя за ручку — это просто подарок судьбы.

— Если двери теперь ведут себя так же, как в Лабиринте, возможно, мне пригодится полученный там опыт, — задумчиво сказал я. — Я ведь говорил, что в последнее время нам с Мелифаро удавалось попадать только в хорошие места. Возможно…

— Что? — живо откликнулась Меламори.

— Не знаю еще. Надо будет попробовать… Плохо, что я такой рассеянный. Никогда не помню деталей. Не помню даже, какого цвета ковер в коридоре.

— В каком именно?

— Да в любом. Например, за этой дверью.

— За этой — зеленый. А что?

— Зеленый, — кивнул я, пытаясь вспомнить, что еще, кроме ковра, может находиться в этом грешном коридоре. — А стены там какие? Белые?

— Белые. И зеленая дверь, ведущая на лестницу, а возле нее куманская напольная ваза, которую ты уже чуть ли не год грозишься выкинуть или подарить злейшему врагу.

— Ага. Точно. Мерзкий безвкусный предмет, — нежно сказал я. Сейчас уродливая напольная ваза казалась мне чуть ли не самым родным существом: я вспомнил ее неуклюжий абрис, красные треугольники на желтом фоне и длинную царапину на боку.

— Макс, что ты придумал? — голос Меламори звучал почти сердито. — Не забывай: меня это тоже касается.