Затратив полгода на необходимые реформы в присоединённом к графству княжестве, из пижонства продолжая называть себя графом, а возникшую страну – Беловодьем, Олег наверстывал упущенное время семимильными шагами. В рекордные сроки, за два года, проложили первую жедэ на юге Евразии, от Пешавара до Белгорода, через шахты, где добывали железо, уголь, соль. Из этого времени полтора года ушли на возведение мостов. Затем жедэ соединили западную границу графства с восточной окраиной Беловодья, сократив путь торговых караванов в две тысячи вёрст и два месяца пути до двух суток, за разумную плату. Пять лет пролетели в тихой, рабочей жизни, за это время граф успел много. Даже не сам граф, а сотни и тысячи мастеров, как местных, так и прибывших с севера. Графство Беловодье напоминало Европу конца девятнадцатого – начала двадцатого века, когда небольшие мастерские в сарае за считанные годы превращались в промышленные гиганты.

В отдалённых селениях продолжалась неторопливая жизнь раннего средневековья, да что там, рабовладельческий строй сохранился на большей части сельской территории. Ломать эти отношения Белов не собирался, разумно полагая, что всякая реформа должна созреть, иначе не даст результатов. Получится, как в России двадцатого века, где каждая реформа только разрушала старое, ничего полезного не принося, под лозунгом – хотели как лучше, а вышло как всегда. Зато в городах, даже небольших, мастера налаживали производства, начиная от ткацких и прядильных мастерских, работавших на полуавтоматических станках, до производства дизельных тракторов и электроламп. Часть земель, доставшихся лично графу от высланных венгерских бояр, он передал под организацию полупромышленных ферм, по отработанным за полвека в Приуралье технологиям, где использовался метан, выделяемый при гниении помёта и отходов. Технические новинки просачивались в общество незаметно, меняя образ жизни на глазах.

Небольшие генераторы, работающие от ветряков или водяных турбин, использовались в большинстве зажиточных и богатых домов. Энергии, вырабатываемой такими малютками, вполне хватало для освещения домов, радиоприёмников. Горные реки не требовалось перегораживать плотинами, достаточно установить турбину генератора под водопад и – готова силовая линия. В эти годы отправились сразу две эскадры в Южную Америку, на поиск гевеи и организацию её добычи. Добирались с остановкой на Маскаренских островах, становившихся перевалочной базой графства на пути в Атлантику. Пока добытчики каучука обустраивали в южноамериканской сельве фактории для поставки латекса, на юге континента, в устье реки Жёлтой, на месте будущего Рио-де-Жанейро, выстроили первый южноуральский город в Америке. Уже через год подобные крепости выросли в пампе, куда по совету графа отправились сразу пять скотоводов, и не пожалели.

Ещё через год колонисты, плывшие в Южную Америку, высадились в Южной Африке, пережидая штормовую погоду, да так и остались там. Уральские моряки быстро обустроили порт на чёрном континенте, а геологи, с подсказки Олега, за два года обнаружили и разработали богатейшие россыпи алмазов и золота. С золотом решили не спешить, оно и без того поступало в графство со всех сторон: от Юго-Восточной Азии до Северной Африки. Именно его принимали в уплату за технические новинки промышленники и купцы из Беловодского графства от окрестных племён, да ещё серебро и платину. Остальные товары интересовали южноуральскую промышленность в виде полуфабрикатов, как шерсть, хлопок, слитки металлов, выделанная кожа, редкие сорта дерева, слоновая кость. Поэтому с каждым годом оборот золота в графстве и царстве рос, а казначеи не допускали инфляции благородного металла, скупая излишки для графских ювелиров. Вот алмазы нашли промышленное применение в станкостроении, в огранке драгоценных камней, в ювелирном деле. Их разработку понемногу начинали.

На волне экономического роста граф Беловодья усилил давление на представителей иных религий, добиваясь перехода в государственную уральскую веру всех слоёв населения. За пределы графства выслали всех проповедников христианства, мусульманства, буддизма, иудаизма, индуизма и зороастризма, не пожелавших отказаться от публичного поклонения своим богам. К этому времени подавляющая часть горожан и воинов посещали уральские храмы, поэтому массовых волнений не произошло. Более того, требовался отказ исключительно от публичных богослужений. Запрета на исповедание этих религий не было, но исключительно в рамках одной семьи или в одном доме, чтобы не было видно снаружи. За нарушение предусматривались большие штрафы с высылкой за пределы страны, не более того. Доводить дело до гражданской войны граф не собирался, все местные власти получили жёсткие инструкции против перегибов.

Однако волнения, перешедшие в вооружённое восстание, всё-таки возникли на севере долины Инда, в горах, что назовут в далёком будущем афганскими. Интересно, что индусы, буддисты и зороастрийцы, веками исповедавшие свою веру, приняли запреты спокойно. Лишь полукочевые племена предгорий и гор, принявшие мусульманство полвека назад, открыто отказались выполнять волю графа. Не зря считают неофитов более ретивыми в вопросах веры. Отказавшись подчиняться воле графа, дикие кочевники перегнули палку и убили пятерых священников уральской веры, затем вырезали почти сотню их последователей в своих селениях. Но, как говорится, не угадали одной буквы. Времена были средневековые, а не двадцать первый век, и правозащитников у новоявленных вакхабитов не оказалось.

Всего полгода понадобилось стрелкам-кшатриям, никогда не питавшим особой любви к соседям-кочевникам, чтобы выселить все бунтовавшие селения и отправить по жедэ на юг, в порт. Оставшихся без поддержки немногочисленных смутьянов изловили и перебили за два месяца. Горы и предгорья с западной стороны долины Инда оказались пустынными, с редкими селениями, сохранившими своих священников невредимыми. От испуга, что их постигнет участь соседей и родичей, остальные кочевники и горцы дружно перешли в уральскую веру, отстроили за свой счёт храмы, став самым религиозным племенем в составе графства. Не прошло и пяти лет, как во всех религиозных училищах оказались дети этих горцев, считавших Сварога своим спасителем и покровителем.

Депортированные семьи бунтовщиков – почти десять тысяч взрослых и вдвое больше детей – переправили на Новую Зеландию, названную в честь первопоселенцев Пуштой, от пуштунов, как назвали себя восставшие. Всех снабдили скотом, семенами, инструментами и оружием. Желая поддержать своих непутёвых подданных в предстоящих стычках с новозеландскими людоедами, граф разрешил оставить ссыльным сотню ружей с патронами. Условия были, как у австралийских поселенцев. Поставки диковин животного мира и сырья, в обмен на товары графства, вплоть до радиоприёмников и патронов. Разрешение на возвращение детей и внуков бунтовщиков через двадцать лет. Требований к принятию уральской веры власти не выдвигали, к чему ссыльные относились как к своей победе, победе силы духа, не подозревая, что после их депортации в графстве вступил в действие уральский закон. По нему въезд на постоянное жительство иноверцам запрещался, а торговцы и другие временные гости предупреждались о запрете на публичные богослужения других религий и религиозную агитацию, под угрозой немедленной высылки с конфискацией имущества. Поэтому и возвращение детей и внуков пуштунов становилось проблематичным, при сохранении мусульманства, по крайней мере.