В общепринятом, по крайней мере, неакадемическом смысле ревизионизм в отношении Черчилля является излишним. Подобно другим национальным идолам, таким, как Линкольн, Вашингтон и Наполеон – или его собственные противники, Ганди и де Голль, – Черчилль окружен таким ослепительным ореолом славы, что никакие разоблачающие его книги не способны причинить сколько-нибудь ощутимого вреда его репутации. Их, конечно, продолжают писать, но они оказывают такое же воздействие на общественное мнение, как канцелярская кнопка, воткнутая в шкуру громадного слона. Черчилль подвергся процессу, который в «Моих великих современниках» он назвал «мучительным разбирательством со стороны истории», и был признан не подлежащим привлечению к ответственности. Только в некоторых исторических, журналистских и несколько экстравагантных научных кругах этот вердикт считается спорным.

Первая группа критических замечаний по отношению к Черчиллю носит идеологический характер. Начиная со стоящего на либеральных позициях писателя Клайва Понтинга и заканчивая правым радикалом Дэвидом Ирвингом, эти люди пытаются использовать различные аспекты карьеры Черчилля в своих собственных целях. Изображая его как развратную или даже порочную личность, часто выдергивая цитаты из контекста и приписывая ему мотивы столь коварные, что они могли бы шокировать даже самого Черчилля, эти идеологи стремительно теряют симпатии и переполняют чашу терпения беспристрастных читателей. Если Черчилль вызывает столь сильную неприязнь со стороны представителей обоих полюсов политического спектра, мы можем справедливо предположить, что он не мог быть уж настолько плох.

В 2001 г. почитатели Уинстона Черчилля вздохнули с облегчением. Четырнадцать лет с момента публикации первой книги Дэвида Ирвинга о Черчилле они ждали, какие еще грязные факты сумеет раскопать крайне правый историк среди сотен архивных документов, к которым он имел доступ, однако с выходом 1063-страничного гимна ненависти, название которого по иронии судьбы звучит как: «Война Черчилля», стало ясно, что ему не удалось нанести ни одного серьезного удара по репутации Черчилля как военного лидера.

Конечно, в ход пошли все старые обвинения: что Черчилль был грубым, лживым алкоголиком, скрывшим от американцев намерение японцев атаковать Перл-Харбор, что он стоял за убийством союзника англичан, польского лидера генерала Сикорского, хотел сровнять Рим с землей, и так далее, и тому подобное. Было предъявлено даже несколько новых, столь же беспочвенных обвинений; если верить книге Ирвинга, Черчилль был эксгибиционистом, которому нравилось обнажаться перед представителями иностранных государств, который выдал нацистам факт взлома англичанами их секретных шифров и хотел, чтобы MI6 устранила другого союзника Британии, генерала де Голля.

Было выдвинуто еще с десяток новых обвинений, большинство которых звучали бы смехотворно, если бы не отстаивались так яростно с помощью 160 страниц примечаний, которые их якобы подкрепляли. Но когда, например, Ирвинг заявил, что королева Елизавета (покойная королева-мать) поддерживала предложенный Гитлером в 1940 г. мирный договор и что доказательства этого находятся в ящике № 23 с документами лорда Монктона в Бодлианской библиотеке в Оксфорде, я вспомнил из собственного опыта, что именно этот ящик никогда не предоставляется историкам. Как и следовало ожидать, Бодлианская библиотека официально подтвердила мне, что Дэвид Ирвинг не только не открывал ящик, но даже не видел его.

Многие из утверждений Ирвинга полностью противоречат друг другу. Если Черчилль «неизменно ставил интересы Соединенных Штатов выше интересов своей страны и империи», почему же тогда он предупредил американцев о готовящемся нападении на Перл-Харбор? Или если скандальные выводы господина Ирвинга относительно Освенцима верны – что там систематически не убивали евреев, почему Черчилля следует призвать к ответу за то, что он не отдал приказ бомбить это место? Господин Ирвинг в своей книге постоянно пытается свести концы с концами, и у него постоянно ничего не выходит.

Несмотря на заголовок, Ирвинг не видит ни одной подкупающей черты в человеке, который обладал достаточной смелостью, чтобы победить Адольфа Гитлера. Лучшие шутки Черчилля превратились не более чем в «колкости». Настоятельная необходимость встретиться с Рузвельтом в начале 1942 г., после Перл-Харбора, чтобы скоординировать общую военную стратегию в отношении Германии и Японии, объясняется «желанием премьер-министра устроить междусобойчик на высшем уровне». Его обвиняют в том, что он выиграл войну «вопреки самому себе». И всякий раз, когда доказательства выдвигаемых Ирвингом обвинений подробно изучаются кем-то, кто был в том же архиве и держал в руках те же подлинные документы, его смехотворные утверждения оказываются фикцией.

Выдернутых из контекста цитат не перечесть. Ирвинг заявлял, что Черчилль хотел «устранить» де Голля, тогда как на самом деле Черчилль рекомендовал коллегам в правительстве подумать, следует ли «устранить де Голля, как политическую силу, и поставить перед парламентом и Францией этот вопрос». Вся теория Ирвинга относительно Перл-Харбора также основывается на очевидно ошибочном толковании записей в дневнике сэра Алека Кадогана.

Если господин Ирвинг действительно посвятил, как утверждает его издатель, двадцать семь лет работе над «Войной Черчилля», значит, он зря потратил половину отпущенного ему времени. Ибо длинный поток глупых, подлых, бездоказательных инсинуаций привел в результате к созданию довольно низкосортного чтива. Вместо того, чтобы пытаться восстановить свою репутацию историка, погубленную в 2000 году в результате судебного процесса по делу о клевете, инициированного по иску Ирвинга против Деборы Липштадт и издательства Penguin Books и проигранного им, он написал книгу, которая способна убедить только самых радикальных конспирологов крайне правого толка.

Когда Ирвинг пишет, что в жилах Черчилля текла «частица еврейской крови, хотя и сильно разбавленная», его поведение просто оскорбительно. Когда он заявляет, что у Черчилля «были двойственные причины вести эту разрушительную войну», он игнорирует несколько десятков лучших речей, когда-либо произнесенных на английском языке, которые в 1939–1945 гг. объясняли Англии и всему миру в абсолютно бескомпромиссной манере, что для дальнейшего существования и процветания человеческой цивилизации необходимо, чтобы нацизм был искоренен раз и навсегда.

Когда Ирвинг безосновательно утверждал, что герцог Виндзорский был вынужден в августе 1940 г. покинуть Португалию под «нажимом» англичан, он попросту несет чушь. «Шокирующее» заявление Ирвинга о том, что Черчилль сквозь пальцы смотрел на любовные приключения своей невестки Памелы Гарриман, основано на неспособности верно оценить нравы, царившие во времена Черчилля в высшем обществе. Якобы высказанное Черчиллем желание «увидеть Рим в огне» полностью опровергается его посланием Рузвельту: «Мы должны проинструктировать наших пилотов соблюдать всю возможную осторожность, чтобы избежать попадания в папские покои в Риме».

Второй составляющей ревизионизма в отношении Черчилля является критика, волна которой, судя по всему, ширится в либертарианских и изоляционистских кругах Америки. В книге Патрика Бьюкенена «Республика, а не империя», 1999 г., Черчиллю отказывается в месте в раю, а в одной только получасовой речи на недавней исторической конференции историк из Университета штата Нью-Йорк, Ральф Раико, сумел выдвинуть против него не менее тридцати двух обвинений. Я убедился, что выжившие после ночных бомбежек Лондона имеют что возразить на заявление господина Раико о том, что Гитлер вовсе не собирался бомбить их город, а значит, Черчилль зря настаивал в 1930-х гг. на создании сильных ВВС. По утверждению Раико, Черчилль втайне был социалистом, сторонником этнической чистки, военным преступником и «ставленником» Сталина. «Жестокий убийца и беспринципный политикан, – так отзывается о нем Раико в одной из статей в поддержку своих тезисов, – обожествление которого подрывает нравственные основы в политике и истории». Должен признать, что американские либертарианские ревизионисты редко бывают сдержанными.