Дэвид смотрел в ее невинные голубые глаза, и сердце его бешено колотилось. Медленно опустившись на колени, он прижался лбом к ее лбу, глядя ей в глаза.

— Я боюсь, Сесилия, — выговорил он.

— Чего? — удивилась она.

— Тебя. Нас. Всего этого. Сесилия выдержала его взгляд.

— Люби меня, Дэвид. Это все, что мне нужно. Я хочу, чтобы ты меня медленно, как вчера ночью, раздел и уложил в свою постель…

— Сесилия… — Он не знал, что сказать. Весь его мир летел вверх тормашками. — Сесилия, милая, на это понадобится время.

— У нас впереди целая ночь, — напомнила она. — Научи меня искусству любви.

Дэвид встал, помог ей подняться и нежно, но сильно прижал к груди.

— Ты и так уже знаешь слишком много, — прошептал он ей на ухо. — Я отлично понимаю, где ты научилась таким вещам, которые проделала только что со мной. И откуда в тебе это любопытство.

Сесилия сердито оттолкнула его от себя.

— Не надо обращаться со мной как с фарфоровой статуэткой, которая может нечаянно разбиться в твоих руках. Я женщина из плоти и крови!

Они стояли, выжидательно глядя друг на друга посреди гардеробной, и молчали. В воздухе повисло почти осязаемое напряжение.

— Я пытаюсь обращаться с тобой как с благородной дамой, Сесилия, — сказал, наконец, Дэвид, погладив ее по волосам.

Она вздернула подбородок.

— Я так долго была одна, Дэвид, — тихо проговорила она, опустив ресницы. — Мне надоела жизнь, лишенная страсти. Научи меня всему, что знаешь сам! Обещаю, что буду стараться удовлетворить тебя как никто другой.

«Господи! — подумал Дэвид. — Ты уже это сделала…»

Что же будет, если он продолжит ее обучение?

Решительно взяв Сесилию за руку, он вывел ее в спальню и начал медленно вынимать из ее волос шпильки.

Спустив с плеч ее шелковое платье, он вспомнил свои недавние фантазии. Ему тогда захотелось, чтобы ее руки были в белых кружевах. Но имеет ли он право требовать от неопытной женщины подобных изысков?

Впрочем, несмотря на отсутствие кружев, ее прикосновения поистине сводили его с ума. И она еще хотела, чтобы он преподал ей науку страсти? Смешно! Встав у нее за спиной, Дэвид расстегнул все пуговицы, развязал все шнурки и окинул ее голодным, жадным взором.

— Ты такая красивая, — прошептал он, — такая женственная!

Он любовался ее пышной грудью, изящными изгибами талии и, бедер. Ее губы уже вспухли от поцелуев, розовые соски затвердели. Волосы ниспадали на плечи каскадом золотистых локонов. Дэвид восхищенно затаил дыхание.

Да, она все-таки победила! Он сделает то, о чем она его просила.

И не важно, хорошо это или плохо.

Дэвид сел на кровать и посмотрел на Сесилию взглядом, полным желания.

— Итак, что ты же хочешь узнать?

— Как мужчина и женщина могут доставить друг другу удовольствие, — быстро ответила она, осторожно убирая прядь волос с его лба. — Я хочу узнать, где тебя надо ласкать, чтобы было приятно. Покажи мне позы, в которых… — она залилась краской до самой груди, — в которых мужчина и женщина занимаются сексом…

— Любовью, — поправил Дэвид. Нагнув голову, он поцеловал ее в живот. — Мы с тобой занимаемся любовью. Ты понимаешь разницу?

— А ты? — вкрадчиво спросила она. Дэвид заглянул ей в глаза.

— Да, милая, очень хорошо понимаю.

Он молча встал, снял с себя оставшуюся одежду и откинул в сторону покрывало, жестом приглашая ее лечь. Чувствуя необычайный прилив страсти, он скользнул взглядом по ее обнаженному телу, вольно раскинувшемуся на постели.

Пожалуй, сегодня это продлится совсем недолго. С Сесилией он вновь превращался в двадцатилетнего юнца, сгорающего от вожделения.

Дэвид лег на постель рядом с ней и, приподнявшись на локте, погладил кончиками пальцев ее пышную грудь, любуясь тем, как контрастирует ее бледная полупрозрачная кожа с его смуглыми руками.

— Знаешь, Сесилия, у меня есть идея получше. Давай ты будешь говорить, где тебя нужно ласкать?

— Хм…— Сесилия откинула голову назад и судорожно сглотнула. — Давай.

— Так приятно? — прошептал он, легко проведя рукой по ее животу.

Сесилия застонала и закрыла глаза.

— Да, продолжай…

— Не будем торопиться. — Он нагнулся и прошелся губами по изгибу ее ушка, а потом скользнул языком в углубление раковины. — А так?

— О! — выдохнула она.

Его прикосновения были легкими, едва ощутимыми, но ее с головой захлестывали горячие волны желания.

Дэвид начал нежно покусывать мочку ее уха, и Сесилия невольно приподняла бедра, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от наслаждения.

— Да, Сесилия, — прошептал он. — Очень скоро я определю все твои сокровенные места. Но торопиться мы не будем.

Сесилия, стиснув в кулаке простыню, приоткрыла губы, словно в безмолвной мольбе.

Дэвид продолжал ласкать ее. Какие это были упоительные, даже порой пугающие ощущения!

Тишину в комнате нарушало лишь тиканье часов на каминной полке и слабое потрескивание углей.

— Ах… Дэвид… — через некоторое время простонала Сесилия в любовном бреду, побуждая его к более решительным действиям.

О Боже, и в этом сражении она опять вышла победительницей!

В полном изнеможении Дэвид упал на нее, ожидая, когда его тело и дух воссоединятся вновь.

Сесилия проснулась, когда уличные часы пробили три раза. Она неловко приподнялась на локтях и оглядела комнату. Огонь в камине догорал, одна лампа уже погасла, но в воздухе еще витал сладкий запах страсти.

Сесилия посмотрела на спящего мужчину, который лежал рядом с ней, и почувствовала необъяснимую нежность. Ей совсем не хотелось расставаться с ним, даже до сегодняшнего вечера.

Она подняла руку и отвела с лица спутанные волосы. Все же ей пора домой. Боясь опять заснуть, она поспешила выскользнуть из теплых объятий Дэвида и заставила себя встать с кровати. Уже коснувшись ногами пола, она невольно оглянулась. Во сне Дэвид казался еще красивее. Правда, щетина делала его немного похожим на пирата… или на благородного разбойника Робин Гуда.

Сесилия сонно потянулась. Интересно, каким Дэвид был в детстве? Баловала ли его мама? Она на ее месте непременно баловала бы.

Стараясь не разбудить его, она прошлась по комнате, неслышно ступая босыми ногами по пушистому ковру, и остановилась возле камина, над которым висел портрет. В элегантном кресле эпохи королевы Анны величественно восседала седая дама — прямая как струна, с карими, широко посаженными глазами и невозмутимым выражением лица. Руки ее лежали на изогнутых подлокотниках. При всей царственности ее позы было видно, что дама уже немолода.