Притопал я в медсанбат, с помощью санитарки нашел палату, в которой лежал командир. В комнате человек двадцать лежало — не сразу его и признал. В исподнем, бледный, осунувшийся.

— Здравствуй, командир.

Я поставил подарки на тумбочку.

— Привет, Петя, — почти прошептал лейтенант.

— Ты много-то не говори, мне сказали — слаб ты еще, отдохнуть тебе надо, сил набраться.

— Кого на взвод поставили?

— Пока меня, только званием я не вышел.

Илья кивнул. Я вкратце пересказал ему новости — про рейд наш, про то, как «окруженцев» встретили, как гаубичную батарею разгромили. Потом про пленного офицера-артиллериста рассказал — что после допроса в штабе его расстреляли.

— Правильно сделали, — сказал раненый, лежавший на соседней кровати. — Они на нашу землю захватчиками пришли, что с ними церемониться? Туда им и дорога!

— Во-во! Всех бы их в этот овраг! — подхватил раненый с другой кровати.

Я повернулся на голоса. Оказывается, вся палата жадно слушала мой рассказ. Скучно в санбате лежать. О своих ранениях друг другу рассказали, сводки Совинформбюро прослушали, и — все. А тут — свежие новости с передовой, из первых рук.

Дальше уже сами раненые стали обсуждать, как, по их мнению, развернутся события на фронте.

— Техники бы нам побольше да боеприпасов вдоволь. Вот я — артиллерист. На день по два-три снаряда дают. Чего ими сделать можно? Только пристреляться, — подал из угла голос раненый.

Я прислушивался к словам раненых и видел — была в них горькая сермяжная правда. Слышали б ее и те, от кого зависело техобеспечение строевого полка на фронте…

Я попрощался с Ильей, пожелал всем раненым скорейшего выздоровления и вышел из душного санбата.

По улице неровным строем шли бойцы в новой форме — видать, пополнение. Они с интересом разглядывали вывески на зданиях города, неумело поправляя съезжающий с плеча ремень винтовки. Навстречу, натужно урча, ехал гусеничный тягач — тянул на тросе танк с развернутой назад башней.

— Принять вправо! — дал команду шедший сбоку колонны лейтенант.

Бойцы послушно сошли на обочину, с любопытством и ужасом разглядывая покалеченную боевую машину.

Я невольно замедлил шаг. Сердце сжалось — это была видавшая виды «тридцатьчетверка». Досталось же ей: люк-воздуховод над отделением силовой передачи сорван, через торчащий вверх кормовой лист просматривался почерневший от гари двигатель. Я попытался представить судьбу экипажа. В такой ситуации все зависит от того, успеют ли они за несколько секунд выскочить через люки.

С передовой за городом доносились редкие выстрелы — обычные будни прифронтового городка.

Я возвращался в разведвзвод, стараясь не думать о превратностях судьбы: что было, то прошло, что будет — увидим. Однако такого виража судьбы, который мне предстоял, даже я, привыкший, кажется, ко многому, не ожидал.

По прибытии во взвод ко мне подошел встревоженный не на шутку старшина:

— Командир, тебя посыльный из штаба уже дважды спрашивал. Никак, случилось чего? Срочно иди — начальство ждет!

Ну вот! Только отдохнуть маленько собрался — и на тебе. Что за срочность такая?

Я прибыл в штаб. Начштаба, как увидел меня, побагровел весь:

— Где тебя носит, Колесников?

— В медсанбат ходил, к командиру своему.

— Тебя дожидаются. Ждать себя заставляешь, сержант! Следуй за мной!

Он подвел меня к дальней комнате, открыл дверь, пропустил вперед. И — плотно закрыл за собой дверь.

За столом сидел средних лет мужчина, в военной форме, но без знаков различия на петлицах. Лицо невзрачное. Посмотришь на него, отведешь взгляд, а как он выглядит, вспомнить не можешь. Мне он сразу не понравился.

Однако по тому, как майор стоял перед этим военным, я понял — он не из простых.

— Товарищ из… — в общем, поступаешь в его распоряжение.

Начштаба счел свою миссию выполненной, повернулся и вышел.

— Командир взвода разведки старший сержант Колесников? — полувопросительно-полуутвердительно спросил незнакомец.

— Так точно.

— Да ты садись. Можешь называть меня «товарищем Ивановым».

Я уселся на единственный свободный стул.

— Кури. — Незнакомец подвинул поближе ко мне пачку папирос и спички.

— Бросил.

— Правильно, сам хочу.

«Разговор завязать хочет, в душу влезть, — решил я. — Папиросочки, разговор про босоногое детство, а потом попросит на товарищей доносить — знаю я эти штучки, рассказывали уже сослуживцы под большим секретом».

— Это твоя группа окруженцев с майором Меркурьевым из немецкого тыла вывела?

— Моя, а что?

— Вопросы здесь задаю я.

— Так точно! — Я вскочил со стула и вытянулся по стойке «смирно».

Лучше изображать тупого солдафона и служаку — быстрее отстанет.

— Садись и перестань дурака валять. Петр, я о тебе больше знаю, чем ты думаешь.

Ага, знаешь! Фига! Не Петр я вовсе, а Сергей.

— Подойди к столу, покажи на карте, где батарея немецкая стояла.

Я подошел, определился, уверенно ткнул пальцем.

— Вот здесь.

— Правильно.

Еще бы неправильно! Я там с товарищами шкурой рисковал, такие вылазки не скоро забудешь.

— А в этих местах был?

Незнакомец ткнул карандашом в район села Усвятье. Я всмотрелся в карту. Это было немного дальше, чем позиции немецкой батареи.

— Нет, так далеко мы не забирались, «языка» можно и поближе взять.

Тоже мне — «Иванов»! Он такой же Иванов, как я балерина. По выправке — кадровый офицер, по невзрачной физиономии — похоже, разведчик или из «органов».

— Провести в Усвятье можешь?

— Так это же от позиции батареи еще километров десять. За ночь обернуться не успеем.

— Не твоя забота. Дорогу к батарее покажешь?

— Найду.

— Считай, договорились. Свободен пока, товарищ старший сержант.

Вышел я из штаба и направился во взвод. Что-то крутит «товарищ Иванов». От моих вопросов уходит, и сам ничего не говорит — ни о предстоящей задаче, ни о себе.

Прошло два дня. Штабисты меня не беспокоили, с разведкой в немецкий тыл не посылали. Я ломал голову — интересно, для чего меня вызывал «товарищ Иванов»? Вроде как крючок закидывал, вызнавал мои возможности. Только чего он хотел? В Усвятье привести? Так любой по карте приведет. Проблема только в том, что немцы мешать будут — им праздношатающиеся в своем тылу не нужны. И еще. Ночью местность выглядит не так, как днем, ориентироваться сложнее, навык нужен. Те ориентиры, которые недалеко и днем прекрасно видны — например, характерный изгиб реки, церковь с колокольней или заводская труба, — ночью толком не разглядишь. Будешь находиться рядом с целью или нужным местом и не поймешь этого. Без такого навыка в разведке делать нечего. Не было в эти времена приборов и прицелов ночного видения, значительно облегчившим жизнь военным в конце двадцатого века. Так и не придя к чему-нибудь определенному, я ждал.