Яна, придерживая ребёнка на руке, боялась заснуть. Глаза сами закрывались. Надо дотерпеть до палаты. Макс, в палате подхватив малого на руки, дал ей возможность расслабиться и уснуть. Он смотрел на красненькое личико на своей ладони и с трудом справлялся с эмоциями охватившими его. Так устроен мир, только женщина имеет возможность дать жизнь. Вот он: кровь и плоть от него, его наследник. Граф Шенборн. Вошедшая детская сестра, забрала у него ребёнка и положила в кроватку. Макс придвинул кресло к кровати Яны и тоже задремал. Но при первом кряхтении ребёнка он метнулся к нему: "Я здесь, ангел мой, я здесь". Он каждый час фотографировал его. Отправляя ММС-ки Славке и матушке. "Это так прекрасно!" Щёлкнув в сотый раз ребёнка, улыбнулся: "Похоже, меня от радости «вышибло», а что если Яна откажется что-то менять. Я просто сойду с ума". После появления этой женщины в пространстве Макса странным образом всё в его устоявшейся жизни изменилось. И не только в жизни — изменился он сам. Ему так приятно быть полезным ей и этой маленькому крошке. Всё, больше не зачем морочить голову. У них уже семья. Нужно регистрировать брак, ребёнка и возвращаться домой. В этой её конуре не жизнь для такой нежной малютки. Пока он сходил с ума в палате, Славка сгонял за продуктами, и они плотно вдвоём поели. Яна из-под опущенных ресниц наблюдала за их канителью. Надо же сошлись, как будто родственники. Она видела как оба бросались к ребёнку при первом же писке и, как, глядя на них, пожимали плечами медики, словно говоря: "Сейчас чего только не бывает. Может быть запросто и два отца. Вся жизнь вверх тормашками". Её пробуждение засёк Макс. опустившись на колени перед кроватью, он устроил голову на подушку рядом с ней. — Янка, он такой красавец! Спасибо, детка, я люблю тебя. Славка предложил сообщить родне, но Яна пока воздержалась. Причина, естественно, была. Во-первых, она держалась от них особняком. Во-вторых, "принесла в подоле", такое сообщение не очень-то обрадует мать.

Три дня больничных стен и тусклого света, и Яну с ребёнком выписали. Привезя её с малышом в дом, Макс издалека, потихоньку подвёл к разговору о переезде к нему. Яна взбунтовалась ничего не желая менять. Поняв, что стену лбом не прошибёшь, Макс предложил хотя бы пойти и перед тем как зарегистрировать ребёнка оформить свои отношения. На этом он стоял твёрдо не собираясь отступать. У ребёнка должны быть документы в полном порядке. И он должен знать, что родился любимым и в полной семье. Это важно для психики ребёнка. И точка! Тем более ему надо выехать к себе, требуют дела. Яна поняв, что не отвертеться и он во многом прав, согласилась. Макс даже не скрывал своего удовольствия. "Ничего, не мытьём так катаньем, а он увезёт семью к себе". Он сгонял в город. Привёз ей заручку, обручальные кольца и подарок за сына — шикарный браслет. Яна таяла под таким натиском. За один раз расписались и зарегистрировали ребёнка. В воскресенье малыша окрестили. Славку пригласили в крёстные отцы, а директриса замка стала крёстной матерью. Так же пожаловали в гости обескураженные такими новостями родители Яны. Они знать ни о чём подобном не знали. В маленьком домике не громко, но допоздна за праздничным столом звенели голоса с пожеланиями счастья и долгой любви. Пенилось шампанское и пел хрусталь. И только когда звёзды закружили вокруг усталой за день земли хоровод, в домик опустилась тишина. Поставив на кухне ванночку, Макс с Яной принялись купать своё чадо. Потом Яна кормила ребёнка, а он, целуя по очереди то маленькие пальчики сына, то щёчку жены заранее грустил, жалуясь, что будет скучать и неизвестно, как продержится там без них. Такого Макса Яна не знала. Да парень и сам себе сейчас только успевал удивляться. Он впервые купал ребёнка и грел воду для этого купания. Мыл ванночку, стирал ползунки и пелёнки. Ничего себе его сиятельство… И вот Макс уехал. Бизнес и дела требовали его немедленного возвращения. Любовью и разлукой запомнился ей тот день. Дальше Яна крутилась одна. Потихоньку пришло осмысление их отношений, тоска взяла в плен сердце. Она подолгу задерживалась у окна. Как раз напротив, за стеклом, свешиваясь с крыши, висели сосульки. На их кончиках собирались огромные похожие на шарики капли… Держа ребёнка на руках Яна наблюдала, как они срываясь звенят в выдолбленной ими же лужице под окном. Деревья стояли мокрые, голые… Это означало одно — весна. Снег быстро таял, выставляя на показ чёрные кочки и мёртвые листья. Ещё немного и зима прикажет долго жить, убежав ручьём. А что, если и её прошлое, и настоящее вот так тоже утечёт и привет. Она в растерянности смотрела в окно. На капли, на пробивающиеся сквозь ватные тучи первые весенние лучи, на синеющее небо. Нет, нельзя думать об этом. Ведь ночное небо скрашивают звёзды. Тучи разгоняет ветер. Чёрный цвет и тот под солнечными лучами выцветает. "Всё наладится! Всё будет хорошо!" — настраивала она себя с каждой сорвавшейся каплей. Как-то вечером звонил Славка. Нёс всякую чушь. Вроде того, что он не пустит больше Макса в страну и готов любить её и ребёнка вечно. Яна поняла, что он пьян и буркнув: "Проспись!" Бросила трубку. Утром он позвонил ей и, не касаясь вечерней темы, предупредил, что американцев отпустили.

— Это, конечно, паскудство, но моих сил не хватило, чтоб поставить заслон. Они, видите ли, не знают, что с этой историей делать! — его голос был огорчённым. Естественно, он имел ввиду начальство.

Яну не столько это пугало, сколько бесило. Эти сволочи такое натворили… и хоть бы что. Их отпустили. Она уже не знала, смеяться или плакать. Не может быть, чтоб не понимали или уж совсем не имели представления, что произойти может от того, что эта парочка оказалась на воле. Скорее всего, органы нарочно устроили неразбериху. Ещё бы, их это устраивает. Эту стену не пробить. Взятки в нашей стране во все времена были движущей силой. Славка крепкий орешек и тот лапки сложил. Почему в её жизни простым никогда ничего не бывает… Она сжала до побелевших пальцев спинку стула и стараясь казаться спокойной ответила ему:

— Мир не изменить. Я почти не удивлена. Ладно, не переживай. Постараюсь быть аккуратна. К тому же думаю, они напуганы тюрьмой и вряд ли сунуться ко мне, смотаются отсюда за милую душу.

— Может быть…, но всё же будь осторожна.

А серые тучи стекали, очищая небо, первым весенним дождём. Он был скорее ленивым чем звонким и радостным. За ним выскочила словно из плена подземелья радуя глаз радуга и не торопясь выплыло солнце. Вот так и жизнь, вся в полосочку. Не бывает плохая или хорошая. Всякая и, наверное, это правильно иначе от сладости слипнется всё внутри.

Макс звонил каждый божий день, прося перестать упрямиться и приехать. Но Яна сама не зная зачем, выставляла рога и отказывалась. Хотя выстреливающее сразу, как только она подумает об этом, чувство тревоги и не покоя, обволакивая её мешало жить. Так чего дуришь, соберись и дуй к нему. Но нет. Торчала у себя и чего-то ждала. А весна, разойдясь на всю катушку и дав пинка надоевшей зиме, полностью разогнала снег.

Жарким солнышком присушило землю.

Укачав ребёнка, вышла в огород. Надо вскопать, да посадить хоть пару грядок. Справилась легко и быстро. Воткнула лук, посеяла по полоске укроп, редис. Проверив ребёнка, вскопала ещё одну под морковь. Почти засеяла всю. Вдруг послышался вроде как писк. Кинула всё и помчала в дом. О, ужас! Ребёнка в кроватке не было. Ноги подкосились и Яна сползла на пол. Потом вскочив позаглядывала во все углы. Становилось всё труднее и труднее дышать. Как будто клещами взяли грудь. Столбняк напал не только на тело, но и отрубился мозг. Но, ткнувшись больно головой в шкаф, опомнилась. "Куда мальцу деться из кроватки… Если только не приехал Макс…"