То, что следовало предпринять в «час Икс-1», то есть в первый же час после поступления из штаба заговорщиков кодового сигнала «Валькирия», генералы вермахта пытались предпринимать спустя три-четыре часа, когда инициатива была упущена, когда гестапо, СД и части СС начали приходить в себя.

Правда, в Москве все наоборот: не подвела бы армия, да не сорвались бы с цепи спецподразделения Главного разведуправления Генштаба, которые через своих командиров подчинялись непосредственно Президенту и Верховному главнокомандующему в одном лице.

Для его людей, отслеживающих ситуацию в «Аквариуме», не осталось незамеченным, что некоторые подразделения спецназа, которых готовили для разведывательно-диверсионных действий в глубоком тылу противника, стали засекречивать своих бойцов на тайных лежбищах, переводя, по сути, на полуподпольное, нелегальное положение. В частности, целую группу таких «интеллектуалов от бизнеса», спешно консервировал сейчас полковник Буров, намеревавшийся, очевидно, составить конкуренцию криминалитету. Именно поэтому Корягин тут же обратил на него внимание, взял под свою опеку и спешно ввел в охрану президентской резиденции в Доросе. Но якобы исключительно от ГРУ и даже в пику госбезопасности.

Похоже, что в кризисной ситуации Русаков намеревался основательно отсидеться в Крыму, предельно используя геополитические особенности полуострова — вроде бы уже и не Россия, поскольку под юрисдикцией Украины; но еще и не Украина, ибо власти крымские настроены пророссийски. Как, впрочем, и воинские части, а также преданный Кремлю Черноморский флот, пребывавший в зоне контроля «Аквариума».

Понятно, что, при отсутствии реальной угрозы извне, приготовления, подобные тем, к которым прибегает Буров, могут быть предприняты только накануне социального взрыва, переворота, гражданской войны. Но чутье подсказывало шефу КГБ, что создаваемое под Бурова спецподразделение «Киммериец» не окажется лишним ни при какой ситуации.

Кстати, подумалось шефу госбезопасности, пора бы еще раз вплотную заняться этим самым Буровым. Ведь не секрет, что его крымская группа полуподпольно раздроблена, лежбища законспирированы, а бойцы тщательно отобраны и экипированы несколькими комплектами обмундирования армейского и милицейского спецназа. К тому же группе почему-то срочно понадобились модные гражданские костюмы, а также усиленные боезапасы и продовольственные пайки. Словом, все, что полагается при заброске на вражескую территорию. О документах тоже позаботились.

Словом, все вроде бы на мази, да только чудилось шефу КГБ, что «Киммериец» начинает действовать уже как бы сам по себе, отдаляясь от своего истинного покровителя, уходя из-под его суровой опеки. А это уже непорядок.

«Полковник Буров… — напомнил он себе, словно в записной книжке пометку сделал. — А что, хорошо держится этот офицер. Не каждому удается».

Проанализировав еще кое-какие сведения, которые легли ему на стол в последние сутки, шеф госбезопасности понял, что не такой уж он всемогущий и всезнающий в этой стране. У него возникло подозрение, что в ЦК партии уже создано ядро, всерьез готовящееся к работе на нелегальном положении и которое конечно же будет подкреплено собственными бизнес-структурами и даже собственным… криминалитетом. Причем все это предпринимается в обход высшего руководства госбезопасности. Это ж кто позволил?

Нет, о том, что за рубеж уже давно начали переправляться партийная валюта и неприкосновенный золотой запас ЦК, он, естественно, знал. Но теперь ему стало ясно, что и здесь, в стране, формируются бизнес-политические структуры (наподобие той, что создается полковником Буровым и его людьми), не засвеченные органами госбезопасности, которые вскоре тоже будут расколоты на «суверенные конторы» и начнут подчиняться только своим национальным министрам и Верховным Советам. Как это может произойти на парктике — уже показал опыт прибалтийцев.

Если главу России остановить не удастся, в федерации может произойти такое, после чего ему, шефу Комитета госбезопасности СССР, останется только пустить себе пулю в лоб: российская служба госбезопасности начнет противостоять… союзной! Вот тогда уж действительно мир перевернется, а над Мавзолеем воспоют ангелы.

Чтобы как-то развеяться, Корягин позвонил Ненашеву, единственному сообщнику, который минувшей ночью отнесся с чувством полной ответственности к своей роли в надвигающихся событиях. Правда, «прочувствование» сие нашло на вице-президента лишь после того, как шеф госбезопасности предупредил: во второй раз «вылавливать» его из крытых «комсомольских» бассейнов, забавляющимся в обществе сомнительных девиц, он не намерен. Как и бесконечно пополнять разбухшее досье. То есть выловить Ненашева парни из КГБ могут, но после этого ему понадобится уже не кресло президента, а услуги травматолога. Ясное дело, высказано это было деликатнее. Но вмиг протрезвевший Ненашев сумел понять, что от него требуют… сурового похмелья.

— Ну что там у тебя? — устало спросил Корягин, услышав бодрящийся голос новоиспеченного президента. Причем прозвучало это на таких нотках, словно не он, шеф госбезопасности, звонит вице-президенту страны, а сам вице-президент осмеливается тревожить его своими расспросами.

— Да вот… обдумываю первый президентский указ.

— «Первый президентский»? — умиленно хихикнул Корягин. — «Наполеоновские указы», составленные во время похода на Москву, прямо на марше? Хорошо держишься, Ненашев. Будет замечено.

— А что, собственно, вас интересовало, товарищ Корягин?.. — насторожился Ненашев, и голос его мгновенно стал суровым и требовательным. Уловив это, шеф госбезопасности вдруг открыл для себя: да ведь это уже был голос… Президента! Ненашев, это похмельное ничтожество, уже не только вошел в роль, он даже успел уверовать в свою миссию спасителя страны и народа!

— Интересно, по поводу чего указ? — не скрывая своей профессиональной иронии, поинтересовался Корягин. — Об укреплении трудовой дисциплины, надо полагать?

— Пока нет. Но ход мыслей соответствующий: указ будет касаться повышения заработной платы и понижения цен на отдельные виды товаров!

— И на какие такие виды товаров понижать цены прикажете? Учитывая при этом, что страна вошла в очередную полосу кризиса и всеобщего дифицита.

— На водку, естественно; ну, еще там на кое-что, на всякую мелочишку.

— Понижение цен на водку — эт-то хорошо! — мечтательно поддержал шеф госбезопасности. — Такого народ тебе, Ненашев, не простит. То есть я хотел сказать, не забудет. Ни одна революция, ни один бунт на трезвую голову не случаются. Народ должен быть пьян, а похмелье — горьким. И не вздумай вписывать в этот перечень товаров коньяк.

— Почему?

— «Не пголетагское, — по-ленински скартавил Корягин, — знаете ли, батенька, питье. Сразу же заподозгят в заиггывании с интеллигенцией и диссидентами». И еще кое в чем, связанном уже с вашей личной персоной. — Это был намек на то «архиконьячное состояние», в котором Ненашева доставили в Кремль для инаугурации в Президенты.