– Пошли, скупой рыцарь. Ты своего когда-то упускал?

Роммель снова хрюкнул. И точно довольно.

– Никогда.

Да уж точно, чего там. И в этом Крис тоже не сомневалась.

Ред справился с ее просьбой. Высунулся неподалеку, прижав ствол к плечу. Не стрелял. Это хорошо, значит, ни шиша не понял, план получился.

Где его люди? Крис шла, устало покачиваясь и не отказывая себе в удовольствии пнуть Роммеля по широченной заднице. А, вон они, молодчинки-мужчинки, выскочили. Двое из ларца, одинаковы с лица. Это хорошо.

Три пули, три выстрела, три нажатия пальцем на скобу. Не подходя на близкое расстояние, когда могут ждать такой шутки. А стреляла Крис прекрасно. Биатлон в детстве даром не прошел. В сборную юниоров абы кого не отправляют.

Данг! Данг! Данг!

«Галил» она любила за точность. Куда наведешь, туда попадешь. И без всяких прицелов справишься, если что. Только не забывай тренироваться. Механизм Калашникова, доведенный до идеального состояния мастерами Израиля, работал как часы их швейцарских коллег-родственников. Точно и наверняка.

Тела упали почти разом. Ай-ай, господа мужчины, ну не надо же быть такими доверчивыми. Даже если знаешь, что эта злобная тетка работает на вашего нанимателя. И как только таких пионеров-тимуровцев занесло в «дикие гуси»?

Пуля должна была убить именно ее. Но Роммель, споткнувшись от звука выстрелов, качнулся и завалился вперед. Голова Лапы вспухла попаданием, треснула, выпустив содержимое.

Крис рухнула, выпустив очередь в сторону четвертого стрелка. Уловила, почуяла, что зацепила. Вскочила и побежала, на ходу выпустив еще несколько очередей. И уже подбегая, всадила последнюю в голову и без того не шевелящейся фигуры.

Выдохнула, остановившись рядом. Пнула, переворачивая, желая рассмотреть настоящего хитреца, обманувшего ее. И выругалась. Хитрец оказался женщиной. А вот такого ей никогда не хотелось. Женщин Крис старалась не трогать. Как и детей. Но не в этот раз.

– Прости, сестренка. – Она кивнула. – Всяко бывает.

И осталось разобраться – как же ей теперь понять, куда уперся Урфин и его подопечный? Вернее, не так…

Куда ушел пропуск в ее лучшую жизнь? Чертов бывший, мать его! Снова сделал ей козью морду.

Думаем, думаем. Интеллект надо использовать по полной. Особенно сейчас. Ясно одно: идти надо к городу. Ход вел вроде бы на север.

– Роммель?

– Да. – Местный крутил в руках ствол Реда. Примеривался. Глаз да глаз за таким. – Что?

– У тебя собаки нет?

Роммель усмехнулся. Усмешка говорила о многом и сразу. Цена явно вырастет. Ничего, это вложение в будущее.

– Есть. Думаешь, как тебе Урфина искать?

Крис не ответила. Сам все понимает, чего еще говорить? Достала из кармана жилета крохотный КПК, смахивающий на пульт старой автосигнализации. Кинула ему.

– Заработает, когда включу маячок. Сумму обсудим. Не маленькие, обманывать не стану. Пошли за твоей собачкой.

И уже идя за грузным, но быстрым местным, Крис задумалась. Не ошиблась ли она, пытаясь выкрутиться и убить сразу нескольких зайцев? С таким-то компаньоном. Но, пусть и редко, задачи стоит решать по мере возникновения. И проблемы тоже.

Урфин шел ходко, стараясь выбраться из опасного района. Не оглядываясь и лишь искоса присматривая за Уизли. Хренова жизнь!

Расклад выходил совсем никакущий. Баркас остался с Чумой, и оставалось надеяться на чудо. Что она его вытащит и сможет поставить на ноги. Что справится с Роммелем. Что ему, Урфину, удастся справиться с самим собой. Потом, если выживет. Пусть у кого-то нет совести. У него она есть. И ее спиртом не забьешь. Но это потом. Главное сейчас – тупо выбраться. И вытащить Уизли. Пацан-то совсем ни при чем. Ему жить надо и радоваться.

Длинная полоса Гагарина вела дальше от Привала. Урфину она не нравилась, слишком уж открытая. Но куда деваться? Тем более сейчас большая часть местной живности либо уконтрапуплена у Копатыча, либо разбежалась из-за «слизи». Хотелось верить, что уж в нее-то они точно не вляпаются. Но сколько под Питером этой гадости, Урфин не знал. Потому и старался идти по Гагарина с его сохранившейся трассой. И не выходить посередине, на когда-то зеленую полосу с деревьями.

«Слизь» толчки поверхности ощущала сразу и далеко. Это правило бродяги заучили быстро, заплатив хорошую цену. Такую, что участок кладбища заселить можно. И не абы какого сельского погоста, а добротного, для города тысяч так в пятьдесят жителей.

– Ты как? – Урфин встал, глядя на Уизли.

Мальчишка, вытирая лицо, сопел. Покраснел сильно, спичку поджечь можно. Хватал воздух, восстанавливая сбившееся дыхание. Спрашивай, не спрашивай, правда налицо. Уставшая, замурзанная полудетская правда в размазанной по лицу пыли, перемешанной с потом.

– Так… Нам с тобой теперь… – Урфин покрутил головой. – Нам с тобой теперь к Периметру. Но это завтра.

– Почему?

Урфин пожал плечами. Надо все объяснять? Хорошо. Чем бы дите ни тешилось, лишь бы не плакало. Хочется впитать сталкерскую мудрость, пусть впитывает. Всеми, мать их, фибрами юной души.

– «Слизь» сразу не уйдет, отойдем подальше, переждем. Местные после таких вот происшествий крайне нервные. Особенно разумные. А в твоей компании мне нужно все делать за двоих. И воевать тоже.

Уизли кивнул. С таким прямо мужским и все понимающим видом.

– Баркас, он…

– Так!

Урфин нахмурился. Почему-то в общении с Уизли все получалось не как нужно. Слишком строго, что ли?

– Не трогай его. Все будет хорошо.

Уизли снова кивнул. Замызганное лицо выражало странную смесь чувств. Типа, ты, дядя, хочешь верить, так верь. А я-то знаю, что ни фига не так. Либо Урфина просто начала грызть совесть. И теперь даже раскрошенный кусок стены будет складываться в укоризненную рожу. Мог попробовать, мог остаться, мог… Много чего мог. А поступил как поступил.

Удрал. Спас шкуру, прикрывшись Уизли. Одно слово, Урфин, плохой ты друг. Мудак просто, а не бродяга. Точно.

– Стой!

Пусть себе внутри жрет сам себя. Пацан ни при чем. Крути башкой, старик, если хочешь хотя бы его вывести.

– Видишь, вон там краснеет?

Уизли глянул. Заметил несколько раз моргнувшую алую нить. Кивнул.

– «Перекати-поле». Обходим. Перепрыгиваем на пешеходку и идем по ней. Прыгай.

А как еще? «Перекати-поле» любит охотиться на живых. И чует издали. Если бы не накатившие тучи, не пропускавшие солнце, не заметил. Аномалия спряталась в тени большого автобуса из Пулково. Наверное, на обед отъезжал водила, так и остался. Рыжая пузатая колымага вросла в раскрошенный асфальт, превращаясь в холм. Вот под мордой, еще поднимающейся над серо-черной мозаикой, оно и пряталось. Чертово скопище веток, проволок, кусков арматуры и останков попавшихся организмов. Плотно скрученное в неправильной формы клубок чудище, алеющее сердцевиной, той самой, дающей жизнь аномально чудовищной фантасмагории.