– У меня были проблемы с будильником.

– А то как же. – Он подался вперед. – Джонси что-нибудь говорила про меня?

– Нет, – солгал я, – ничего.

– Я собираюсь жениться на ней и пригласить производителя, но, похоже, в последнее время она передумала. Что скажешь?

Джонси не сказала, что Трикл заложил в брак контракт на генетические права. Это было очень спорное требование. Женщины нуждаются в широком генетическом разнообразии, и один только выбор партнеров не может это обеспечить. Ходили разговоры о том, чтобы закрепить это право на законодательном уровне. Я тоже понизил голос.

– Это очень серьезное решение.

– Знаю; был тут Консул, с которым она спала, но теперь, когда Коттона больше нет в живых, я надеюсь на то, что Джонси забудет про беспорядочные развлечения и прочно свяжет свои чувства со мной.

– Это… только один из многих вероятных сценариев, – осторожно заметил я.

– Согласен, – сказал Трикл, – но ты здесь, ты молод, и хоть видок у тебя не ахти, только без обиды…

– Я не обижаюсь.

– …вот я и опасаюсь, что твое самое привлекательное качество поднимет тебя в рейтинге Джонси.

– А какое мое самое привлекательное качество? – спросил я, охваченный любопытством.

– Ты – это не я. Обещай, что откажешь Джонси, если она станет с тобой заигрывать? И определимся сразу, под «заигрывать» понимается все, что выходит за рамки обычных отношений между коллегами: ужин вдвоем, гуляние под ручку по снегу, игра в «Клуэдо» и сочинение прошлых приключений. Особенно сочинение прошлых приключений. Ты согласен?

– Хо… хорошо.

– Отлично. Токката освободится, как только закончит разнос. Кофе вон там. Если у тебя есть какие-либо вопросы, выкладывай.

Трикл занялся бумагами, а я налил себе то, что он великодушно назвал словом «кофе». Я осторожно понюхал напиток. От него пахло сгнившими грибами, смешанными с керосином, и на вкус он был примерно таким же.

– Я еще не пью кофе, – раздался голос у меня за спиной, – и, если судить по внешнему виду и запаху, вряд ли когда-нибудь начну.

Это была Лора Строугер, заглянувшая, чтобы поздороваться со мной. Она уже слышала о том, что я проспал и про меня забыли, однако, в отличие от всех остальных, отнеслась она к этому с сочувствием, без издевки, что было приятно. Хотелось надеяться, что реакция Токкаты будет такой же.

– Грымза не появлялась? – спросил я.

– Пока что нет, – сказала Лора, – но у нас еще остается девяносто один день. Я собираюсь разложить по всем стратегическим местам в окрестности скомканное белье и внимательно присматривать за ним. Что скажешь об этом?

Достав из сумки моментальный снимок, она показала его мне. Я разглядел лишь занесенный снегом бугор рядом с газовым светильником. Я долго рассматривал фотографию.

– Она много двигалась?

– Почти совсем не двигалась, – ответила Лора, радуясь тому, что я проявил хоть какой-то интерес. – Морозогоблины славятся своим умением часами выжидать неподвижно, прежде чем наброситься.

– Наброситься на кого?

– Никто не знает, – широко раскрыв глаза, призналась Лора. – Именно этому и посвящены мои исследования.

Я вернул ей снимок.

– Это ведь пожарный гидрант, разве не так?

– Да, – убитым голосом подтвердила Лора, печально разглядывая фотографию, – практически наверняка. Трикл согласился принять в качестве доказательства фотографию, – добавила она. – У тебя есть фотокамера?

Я сказал, что фотоаппарата у меня нет, и тогда Лора вручила мне «Кодак», какой выдают Консулам, со свежим комплектом из четырех фотовспышек плюс еще два комплекта в коробке. Устройство грубое, но без батареек и аккумуляторов, что повышает надежность при отрицательных температурах.

– Снимай сколько хочешь, но только потом вернешь камеру мне. И еще: перематывай пленку осторожно, на холоде она становится ломкой.

– Разве Грымзу можно сфотографировать? – спросил я, запихивая фотоаппарат в рюкзак.

– Понятия не имею, – призналась Лора. – Я прихожу к выводу, что Зимний люд чем-то сродни нарастающим ночным страхам, которые придают физическое воплощение кошмарным образам, существующим в сознании. Поэтому мне будет гораздо сложнее представить Триклу доказательства. Первым делом нужно понять, эквивалентен ли экзистенциальный страх страху осязаемому, и если это так и он способен убить человека, будет ли это считаться доказательством?

– Тебе точно только шестнадцать? – спросил я. – Ты такая… смышленая.

– Очень снисходительное замечание, – обиженно надулась Лора, – но я тебя прощаю. У меня генетическое расстройство гипоталамуса, не позволяющее мне погрузиться в зимнюю спячку. На протяжении всего года я сплю по восемь часов в сутки. В то время как все мои знакомые совершенно бесполезно давили подушку, я расширяла свои знания и набиралась опыта. Мой интеллектуальный возраст ближе к двадцати двум годам. Это еще не делает меня мудрецом, но я уже определенно не подросток.

– Такое часто случается? Я никогда не слышал ни о чем подобном.

– Редко, – вздохнула Лора, – отсюда спор.

– Понимаю, это не мое дело, – сказал я, – но зачем соглашаться ставить на кон своего первого ребенка ради чего-то такого туманного, как Грымза? По-моему, это просто безрассудная глупость, прости за резкость.

Лора молча смерила меня взглядом.

– Не первого ребенка, – наконец медленно произнесла она. – Второго.

– И чем это лучше?

– А вот чем: когда мне было два года, родители продали опцион на моего первого ребенка ассоциации «Партвуд», чтобы расплатиться со своими игорными долгами. Опцион перепродавался несколько раз, пока в конце концов вместе с другими субстандартными условиями не попал к Джиму Триклу как часть облигации, обеспеченной обязательством деторождения. Мое генетическое расстройство сна означает, что я обладаю геномом, к которому проявляет большой интерес «Гибер-тех». Я предпочла не лицензировать свои генетические права, и мой неродившийся ребенок также будет обладать этим правом. Я не хочу, чтобы мои дети попали в «Гибер-тех», где из них сделают… даже не знаю… подопытных крыс.

– Сколько стоит опцион на первого ребенка?

– Трикл сказал «Гибер-теху», что хочет два миллиона евро, когда мне исполнится восемнадцать.

– Ты получишь половину. Таков порядок.

– Дело не в деньгах, и меня не могут заставить рожать детей – но я сама этого хочу, и если дети у меня будут, я… я хочу, чтобы они не были с рождения обременены всякими юридическими обузами.

– Хорошо, но у тебя же должно быть право обратного выкупа. С точки зрения закона право обратного выкупа должно быть всегда.