– Если не покупали тебе родители нового, значит, не считали нужным, – окончательно насупился Василий Петрович. – И ты сам помнишь, никто у нас в шелках не ходил и на золоте не спал!

– А могли бы… мы с матерью точно могли бы жить с моим отцом! А ты бы остался со своим замечательным батей. И сам донашивал бы свои ботинки!

– Ну, ты меня вынудил! – взорвался Василий Петрович. – Я тебе все-таки скажу правду, хотя мать с меня клятву взяла, что я об этом тебе никогда не расскажу!

– Что ты там еще придумал?

– Твой родной отец, может, и был гениальным ученым, но по жизни он был порядочная скотина! И он не хотел никаких детей. И тебя он тоже не хотел. Он вообще ничего и никого не хотел, кроме этой своей дурацкой науки. Ему даже деньги были не нужны, если хочешь знать! То, что он разбогател, вообще нонсенс. Обычно таким людям на деньги глубоко наплевать.

– Зачем же он на маме женился?

– А все потому же! Потому что ему было глубоко начхать на все, кроме его науки. Она сказала, что так нужно, он и выполнил ее просьбу. А потом, когда родился ты, начались пеленки и распашонки, и он быстренько поставил условие, чтобы никаких сопливых детей рядом с ним не было. Они отвлекают его от того единственного, что ему нужно и интересно – от науки. А если женщина неспособна этого понять, то пусть уходит. Твой папаша был женат на своей науке.

– Выходит, он выгнал маму?! А нам всегда говорили, что она сама от него ушла! Воспылала любовью к твоему отцу – и вернулась к нему.

– Ну, пообщавшись с твоим отцом, она начала ценить моего.

– Вот оно что… Выходит, мой папа совсем не переживал из-за того, что я не рвусь к тесному общению с ним? – задумчиво произнес Сергей. – То-то мне показалось странным, как он обрадовался, когда я сказал, что сваливаю в Канаду и вернусь ли назад – не знаю.

– Обрадовался?

– Ага! И всякий раз, когда я ему звонил, он у меня спрашивал, как я там… не собираюсь ли возвращаться? И в голосе всегда тревога звучала. Да, теперь я понял: он боялся, как бы я не вернулся и не оторвал бы его от его драгоценной науки.

Науки? Алена ощутила смутное беспокойство. Она помнила квартиру, в которой ей довелось побывать. Это была квартира типичного опустившегося алкоголика. Там не было ни научных книг, ни приборов, вообще ничего, что могло бы указывать на принадлежность ее владельца, пусть даже в далеком прошлом, к сливкам научной мысли. Да что там – приборов, там даже письменного стола, и того не было! А единственной комнатой, которая прилично выглядела и напоминала человеческое жилье, была комната Ульяны.

Так где же строчил свои научные статьи отец Сергея? Или, выйдя на пенсию, он совершенно охладел к своим научным изысканиям? Но разве так бывает, чтобы человек, всю жизнь занимающийся любимым делом, увлеченный им, взял и все забросил просто потому, что возраст подошел?

– Непохоже, чтобы Леонид Владимирович в последнее время занимался научными изысканиями.

– Куда там! – пренебрежительно фыркнул Сергей. – Один спирт у него в мозгу и булькал!

– Скажи, ты ведь почти не общался со своим отцом?

– Не-а. Говорю же, один раз, когда я маленьким был, мама меня к странному дяде с бородой отвела. На меня он вообще внимания не обратил. А у мамы спросил, зачем она его отвлекла. Я навсегда запомнил, какой у него был раздраженный, недовольный голос. Как будто мы с мамой оторвали его от крайне важного занятия!

– Должно быть, так и было. За просто так квартиры не дают и патенты не оформляют.

– Нет, ребята, теперь я понимаю, и правда – мой родной папаша был сволочью. По крайней мере, в отношении меня!

– Значит, ты с отцом вообще не общался?

– Почему? – пожал плечами Сергей. – Когда я уже взрослым стал, нашел его. Лет двадцать тому назад мы с ним снова увиделись. Ни квартиры, ни телефона его я не знал, но по имени и фамилии сумел найти.

– Он тебе обрадовался?

– Да ты что! Сначала вообще не хотел верить, что я – его сын. Все время повторял, что он одинок, ни с кем не общается, женат на своей работе.

– Ты пришел к нему прямо домой?

– Честно говоря, он и тогда уже порядком заливал за воротник. По пьяни любил рассказывать, как он в своей научной лаборатории опыты ставил, а потом вдруг принимался вспоминать, каким унизительным трудом доставались ему деньги, как он материалы для опытов подготавливал, аппаратуру настраивал, а другие на этом свои открытия делали.

– Это очень странно!

Алена пожала плечами. Образ пусть рассеянного и чудаковатого, но все же великого ученого упорно не складывался в единое целое. Впрочем, возможно, в молодости Леониду Владимировичу, как многим студентам, приходилось подрабатывать себе на жизнь? На одну стипендию было не прожить ни тогда, ни теперь. Вот он и подрабатывал лаборантом.

– Мне отец, откровенно говоря, когда мы с ним познакомились, умным человеком не показался. Может, потому что уже тогда пил много? Я всегда думал, что мама его за красоту полюбила или за другие мужские качества. Но никак не потому, что отец ученым был.

– Значит, с отцом вы близки так и не стали?

– Какое там! Он к себе близко вообще никого не подпускал. Один жил, как сыч. Дружки-алкаши не в счет. Этим лишь бы выпить, а где и у кого, им без разницы. Нет, я говорю о действительно близких людях… Таких у отца просто не было.

– Не было ни друзей, ни родственников?

– Ни о ком он мне не рассказывал. И я рядом с ним никогда никого не видел. Одних алкашей из соседских домов.

Которых господин Рябчиков привечал, угощал и общался с ними. Вот кто действительно хорошо знал отца Сереги. И Алена невольно подумала о том, а не совершили ли они жестокой ошибки, забыв пообщаться с этими людьми? Было что-то неуловимо странное во всей этой истории с господином Рябчиковым и его огромным богатством, которое так не вязалось с его образом жизни.

И Алена поставила себе новую цель – найти и переговорить с его дружками-алкашами.

Между тем Василий Петрович продолжил беседу с братом:

– Как же совсем без родни твой батя жил?

– А вот не было у отца никакой родни! Не рассказывал он мне о ней.

Ну, это еще ни о чем не говорило. Отец и Сергей не были близки, как могли быть близки по-настоящему родные люди. Поэтому его слова в счет не шли.

Алена деликатно провела пальчиком по локтю мужа и, когда тот вопросительно взглянул на нее, спросила:

– Васенька, а этот твой мальчик-детектив, он что-нибудь выяснил по поводу «Кометы»?

– Да! – спохватился Василий Петрович. – Кое-что есть. Этот центр существует уже много лет. Сейчас он называется «Комета 129». Как вы можете догадаться, до этого была просто «Комета», потом «Комета 1», затем «Комета 2» и так далее. Всего сто двадцать девять, нет, даже сто тридцать разных «Комет»! Все они были зарегистрированы на имена разных людей, располагались в разных частях города, на арендованных площадях. Неизменным оставался лишь телефонный номер, указываемый для связи.