– Так что, это действительно Эбола? Я имею в виду то, что происходит в Балтиморе?

Питер, по локоть в крови, приостановился, ожидая ответа.

Брук посмотрела на меня.

– Нат, я уже сказала им, что это не Эбола.

– Мы просто пытаемся получить всю возможную информацию, – заметил Гонсалес, взвешивая печень и что-то записывая.

Я ответил, что мы не знаем, что именно происходит в Балтиморе, но вряд ли именно это тело заражено… ну, чем бы там ни было.

– Я именно так и сказала, – вставила Брук.

– Своим звонком вы напугали здесь всех до полусмерти. Никто не захотел этим заниматься, кроме нас с Питером.

– Я не хотел, – заметил Питер.

– Ты смелый человек и далеко пойдешь в этой жизни, – ответил доктор Гонсалес.

Брук подошла к столу.

– Доктор Гонсалес, скажите, пожалуйста, доктору Маккормику то, что сказали мне.

Гонсалес помолчал.

– Это неофициально, – наконец предупредил он. – Это просто мое личное мнение, хорошо?

– Разумеется, – заверил я его.

– Итак, – продолжал он, немного отходя от тела, – она скончалась от удушения, это несомненно. Вы видели правую сторону?

– Да.

– А синяк хорошо рассмотрели?

– Нет. Детектив не разрешила мне прикасаться.

Гонсалес начал в прямом смысле слова шарить по телу Глэдис, и мне впервые удалось внимательно его рассмотреть.

Тот, кто утверждает, что смерть приносит успокоение, просто недостаточно видел смерть, и Глэдис Томас это ясно доказывала. Распухшие губы были сжаты и искусаны до такой степени, что казалось, она собирается выплюнуть в нашу сторону сразу несколько ягод малины. Глаза оказались открытыми, словно она была живой, и, по-моему, в них застыл страх. Неровная буква Y соединяла оба плеча с низом живота, и пласты плоти запали внутрь опустошенных грудной и брюшной полостей. Гротескное зрелище.

Гонсалес повернул голову покойной, показывая нам шею.

– Мы взяли, наверное, тысячу образцов тканей головы и шеи, но давайте посмотрим… – Доктор взял шланг с распылителем и сполоснул тот участок, который хотел нам показать. – Все необходимые образцы мы взяли сегодня утром. Это все отправилось в лабораторию, и результаты появятся только через несколько дней.

Гонсалес явно не торопился. Вокруг трахеи плоть оказалась вскрытой, и он медленно пробирался сквозь слои тканей, раздвигая мышцы, так что они свешивались вниз, на грудь, словно детский слюнявчик.

– Вы видели ее повешенной, так ведь?

– Да.

– А петлю видели?

– Видел.

– Тогда наверняка заметили, что узел выглядел не лучшим образом. Этому удивляться нечего – сейчас уже никто не знает, как завязать хороший узел. Особенно такая жертва, как… – Он не договорил. – То есть я хочу сказать, что она умерла вовсе не от перелома шейных позвонков. Она задохнулась.

– Я тоже так решил.

– Но посмотрите вот на это. Видите? – Гонсалес аккуратно привел в порядок шею и провел пальцем по линии кровоподтека. – Здесь два ряда следов.

Он показал на странную, напоминавшую зловещее ожерелье полосу на шее. Над ней шел еще один синяк, бледнее.

Он загибался вверх. Внимательно присмотревшись, можно было заметить разницу.

– Так что же? – спросил я.

– Если исходить из повреждений сонной артерии и подъязычной кости, то можно сказать, что ее погубил вот этот, нижний след. Не верхний кровоподтек. Видите? Сонная артерия не сожмется до спазма так высоко.

Я взглянул на разложенные на столе органы. Мысленно вернулся в курсы анатомии и патологии и попытался вспомнить разницу между сонной артерией в нормальном состоянии и в состоянии конвульсии. Вспомнить не смог. Но тем не менее ответил:

– Да, понимаю.

Гонсалес продолжал лекцию:

– Ну так вот. Наша жертва завязала не самый крепкий узел. Но, как мне кажется, вряд ли она спрыгнула со стула, выяснив, что веревка завязана недостаточно качественно, поправила ее и повторила попытку.

– Что вы имеете в виду?

– Ее убило то, что оставило на шее вот этот нижний след. До меня начало кое-что доходить.

– Продолжайте, доктор.

Гонсалес явно вошел во вкус:

– Каким-то образом веревка затянулась в горизонтальном положении и вызвала значительную часть повреждений. Это именно нижний след. А уже после нижнего следа, который ее и убил, вторая веревка оставила вот этот, верхний, след. Видите, кровоподтек здесь совсем не такой сильный и словно сливается с нижним синяком? Когда это произошло, она уже была мертва. Конечно, надо внимательно посмотреть фотографии места преступления, но я и так почти уверен, что веревка, на которой она висела, придется точно на верхнюю отметку.

– А это означает, что ее убили, натянув веревку горизонтально, – наконец сообразил я.

– Именно так. Конечно, остается шанс, что она повесилась сама. Но в таком случае ей пришлось бы слишком далеко отклониться от стула, чтобы след на шее получился настолько горизонтальным.

– Давайте попробуем говорить откровенно: все выглядит так, словно кто-то стоял за ее спиной и тянул веревку горизонтально, и именно это ее и убило. Вы это хотите сказать? – заключил я.

Гонсалес отступил на шаг в сторону и поднял руки, словно сдаваясь.

– Упаси Господи. Я же не полицейский. И вовсе не утверждаю, что изрекаю истину. Просто говорю то, что мне кажется.

– И я тоже не полицейский. И прошу вас высказать свое мнение.

Наступило долгое молчание. Наконец Брук не выдержала:

– Луис, вы ведь мне уже говорили…

– Но вы – это всего лишь один человек. Сказал вам, потом скажу ему, а потом мне позвонит босс и спросит, какого черта я делаю все эти выводы.

Он вздохнул:

– Ну хорошо. Впрочем, еще раз подчеркиваю, что говорю неофициально.

– О! – заметил я. – Что касается неофициального, то я здесь – король. В сфере криминального расследования я – самое неофициальное звено. Всего лишь скромный государственный служащий, который пытается не дать людям заболеть.

Гонсалес снова подошел к телу.

– Ладно. Я считаю, что тот, кто это сделал, не самым лучшим образом скрыл следы удушения.

– Значит, вы все-таки приходите к выводу, что ее убили?

– Если бы у меня хватило наглости, я сказал бы именно это. Но повторяю еще раз – сделано не лучшим образом. Выровнять следы, соединив их, было бы не так уж и трудно. А здесь этого не сделали. – Он взглянул на меня. – Тот, кто это делал, не слишком-то старался.