Теперь Джо-младший ждал, когда полицейские окончательно разберутся с Хэккетом. Он считал его арест всего лишь вопросом времени. В суде у них будет только одна попытка, поэтому они не торопясь собирают доказательную базу против этого урода. В роли Фартового он то и дело выдвигал новые теории: Шэннан поместили туда уже после смерти… На луну они слетать могут, а чтобы найти девушку на местности, им нужно полтора года?.. Барбары Хэккет не было дома в то утро, когда исчезла Шэннан…

На сайте Websleuths теорий по поводу Хэккета было более чем достаточно. Некоторые считали его полностью невиновным. Другие говорили, что он расчетливый убийца, который позвонил Мэри, чтобы внушить ложное ощущение уверенности и дать подельникам время на захоронение тела. Кое-кто выдвигал компромиссную версию: Хэккет – просто лох, который повелся на неадекватную девушку в истерике, а когда та запаниковала и побежала в кусты за домом, остался с ее вещами в руках и спрятал их на болоте. Были и те, кто утверждал, что он вколол ей успокоительное, несовместимое с уже принятыми наркотиками, и получил на руки труп.

Наутро после траурного бдения Мэри была в ярости. «Незнание мучительно, но знание мучительнее вдвойне!!!» – написала она в фейсбуке. Два дня спустя она была еще злее. «Ф. Дормер!!!!!!! Давай я побегаю, и посмотрим, как быстро с меня свалятся джинсы! Хорош нести всякую х. ню!»

Мэри выложила в фейсбуке картинку, на которой Иисус держал в руках фотографию Шэннан. Остальные участники группы отозвались картинками с Шэннан, в виде ангела, Шэннан на руках у ангелов и Шэннан воспаряющей на небеса. Джоанна Гонзалес сделала себе татуировку в виде глаза, скопированного с глаз Шэннан на фото.

Через неделю после обнаружения тела Мэри собрала еще одну пресс-конференцию на парковке Оук-Бич. Узнав об этом, Дормер, которому оставались считаные дни до отставки, пожал плечами: «Эта никогда не успокоится».

Мэри попросила всех своих знакомых одеться в синее в память о Шэннан. Сама она появилась из машины с ног до головы в иссиня-фиолетовом бархатном брючном костюме. Вместе с ней прибыл ее новый адвокат Джон Рэй. Известный своим щегольством Рэй был в котелке, клетчатом жилете и тщательно подобранных к нему костюме и пальто. Завершала ансамбль суковатая трость в руке.

Речь защитника была хорошо отрепетирована и рассчитана на максимальный драматический эффект. Он сравнил действия полиции Саффолка с сюжетом сериала из деревенской жизни, а Дормера с главным героем «Розовой пантеры»[38]. Он сказал, что полиция с самого начала косячила с делом Шэннан. Адвокат припомнил ее звонок в службу спасения. И сказал, что важно не то, что она погибла от утопления, а то – кто ее утопил.

Рэй обнародовал текст письма, которое он направил в полицию по поручению Мэри Гилберт и всех остальных родственников жертв. В нем адвокат призывал полицию передать это дело, которое Рэй счел безнадежно проваленным, Федеральному бюро расследований. В завершение говорилось, что если ФБР не примет дело, Мэри будет судиться.

Затем выступила Мэри. Она говорила короткими и четкими фразами, идеально подходящими для цитирования в газетах. «Спросите себя, как поступили бы вы, если бы это была ваша дочь?» – сказала она. Мать Шэннан была собраннее, чем в день, когда нашли останки дочери. Теперь это была полная решимости поборница справедливости. Мэри ответила всего на один вопрос: считает ли она Шэннан жертвой серийного убийцы. И ответила утвердительно.

Съемочные группы уже разбирали свое оборудование и грузили его, когда подъехал Гас Колетти. Как всегда, он был не прочь потрепаться с репортерами. Прежде чем Гас успел выйти из машины, у окна со стороны водителя оказался Джо-младший: «Ты – мэр Оук-Бич! В ту ночь по 911 два раза звонили! Почему не сохранилась видеозапись?!» Это было то еще зрелище: полностью утративший контроль над собой молодой симпатичный мужчина орет как резаный на съежившегося в машине старика. Адвоката Мэри перещеголяли. Подбежали журналисты. Джо продолжал кричать. Гас отбивался по мере сил: «Единственная проблема Оук-Бич – это ты!»

Тронуться с места Гас не мог, слишком много людей обступили его машину. Зато он разыграл целое шоу: картинно полез в карман за телефоном и, проворчав: «Я не обязан такое терпеть!», – позвонил в полицию.

Джо продолжал орать в окружении репортеров: «Что будешь делать теперь, а, мэр? Опять будешь изображать невинного старикашку? Ты же мэр Оук-Бич! Что с этой записью? Почему ты покрываешь доктора?»

У себя дома в Коннектикуте Мисси Канн смотрела трансляцию этой пресс-конференции в интернете. Она с трудом понимала, что происходит. Заранее ей было известно только то, что Мэри собиралась представить своего нового адвоката. «Ни с кем из нас он не поговорил», – сказала она. Мэри поступала по собственному усмотрению. Никому из других родственников не было сказано ни слова о новой юридической стратегии. Никому не показали письмо в полицию, которое Джон Рэй написал якобы по их поручению. Особенно неожиданным для Мисси было требование подключить ФБР. «ФБР и так помогает – вертолетами и специалистами. Если бы окружная полиция совсем не справлялась, ФБР бы подключилось плотнее». Мисси считала, что критика полиции – путь в никуда, что полицейские знают больше, чем говорят публично, и, судя по всему, отнюдь не халтурят. «Я бы дождалась результатов судмедэкспертизы, прежде чем такое говорить».

Получив от фирмы Джона Рэя экземпляр письма, Мисси пришла в ярость. «Это как это «от имени и по поручению жертв преднамеренных убийств секс-работниц»?» – спрашивала она спустя пару недель, цитируя текст письма. «То есть Шэннан – это Шэннан, а остальные девочки, стало быть, проститутки? Да я сроду с этим человеком не разговаривала, а он, выходит, будет работать от имени моей сестры?» Ей не верилось, что Мэри решилась публично щелкнуть по носу тех, кто ведет это расследование. Если не отсчитывать время реагирования с начала звонка Шэннан, полицейские приехали через десять минут после звонка Барбары Бреннан, сказала Мисси. «Это куда как лучше, чем-то, что было у нас или у других девочек. Ей бы следовало быть немного снисходительнее». Если вдуматься, то на Шэннан выделили больше ресурсов, чем на кого-либо из девочек. И отношение к ней было лучше. «Ни мне, ни маме не приносили на опознание вещи Морин».

Какое-то время Мисси помалкивала по поводу Мэри – ее непредсказуемости, самолюбования, потребности отвоевывать себе внимание окружающих. Теперь же она отводила душу. Она язвила по поводу фейсбучных поклонниц Мэри, которые заводят ее, льстят самолюбию и