раззадоривают. Она обозвала их подтанцовкой. «Да и нам приходится вокруг нее на цыпочках ходить, такая вот хренотень, – сказала она. – Мы с Лоррейн старались держаться от нее подальше. И все потому, что Мэри из тех, кто начинает гнобить налево и направо тех, кто с ней не согласен».

«Шесть дней прошло, как нашли Шэннан, а ее мать берет этого самовлюбленного адвоката и лезет в телевизор? Я позвонила Лоррейн, и она мне говорит: «Извини, конечно, но скорбящие матери так себя не ведут». И мне так кажется. Понятно, что все люди разные, но я знаю, что на месте Мэри я дождалась бы результатов судмедэкспертизы, прежде чем что-то говорить. А потом, почему она так упорствует в том, что Шэннан тоже жертва этого серийного убийцы? Думаю, она просто хочет внимания к дочери. Это так грустно. Я бы просто утешилась тем, что это был несчастный случай».

Голос Мисси зазвучал ровнее. Она была настолько глубоко поглощена всеми деталями этого дела, что стала исповедовать своего рода стоицизм. «Разумеется, смерть Шэннан была несчастным случаем, – сказала она. – И разумеется, эта смерть была никак не связана со всеми остальными. Не могу точно сказать, что Шэннан погибла от руки того же серийного убийцы». К некоторым из аргументов Дормера она добавила еще один – хронологию убийств. Шэннан пропала после Морин и Мелиссы, но до Меган и Эмбер. Если бы Шэннан попала в лапы к тому же убийце, то «оказалась бы в том же самом месте, замотанной в мешковину». С точки зрения Мисси, версия о том, что с Шэннан убийца мог изменить своему почерку из-за ее чересчур заметной выходки в Оук-Бич, была совершенно несостоятельной.

Мисси была не вполне согласна с мнением о грубых просчетах полиции в случае с Шэннан. Проблемы с ее звонком по номеру 911 объяснялись подведомственностью экстренных служб, такое бывает. «Извините, но я считаю эти обвинения вздором. У них не было возможности сразу обыскать ту местность, потому что там было полно воды. Собаки работать не могли. И хорошо, что они отнеслись к Шэннан как к отдельному случаю. Потом, когда нашли этих девочек, они стали работать по делу о серийных убийствах. Но это вовсе не значит, что они забыли про Шэннан. Полиция продолжала искать».

Мисси предполагала, что Шэннан стащила с себя джинсы из-за того, что в густом кустарнике «они ей мешали: цеплялись за ветки, насквозь промокли и затрудняли движение». «Чего только не сделает человек ради спасения собственной жизни, – сказала она. – Опять же, я не думаю, чтобы кто-нибудь смог подложить ее тело туда, где его нашли», – добавила она.

При том что смерть Шэннан была несчастным случаем или глупым совпадением, Мисси полагала, что серийный убийца был постоянным клиентом остальных четырех девушек. «Думаю, он знал их и внушал доверие. Эмбер была очень опытной в этом плане и точно знала этого человека очень хорошо. Поэтому и потеряла бдительность».

Мисси было ясно одно – первые четыре найденные девушки были как-то связаны между собой. И пока ей не докажут, что Шэннан тоже была связана с ними, Мисси будет верить полиции, а не Мэри.

С началом нового года разногласия породили раскол – с одной стороны была Мэри и ее фейсбучные фолловеры, с другой – Мисси с Лоррейн. Совместно с мотоклубом своего покойного брата Мисси занималась организацией байк-шоу для сбора пожертвований на вознаграждение за информацию об убийце. К участию в нем ей удалось привлечь местных диджеев. Нужно было собрать пять тысяч долларов. Когда о шоу было объявлено, Мэри не замедлила сообщить о своей обиде на то, что имя Шэннан не упомянуто в рекламе. Мисси не знала, как на это реагировать. «Просто плакать хотелось, – сказала она. – Мою сестру убили. Я всего лишь стараюсь сделать что-то, что прольет свет на подробности ее гибели, а мне говорят, что это неправильно. Что именно неправильно-то? Я же не могу подпрыгнуть и сказать, что Шэннан убил тот же человек просто потому, что нашли ее останки. Можно подумать, что я должна все поменять из-за того, что человек ведет себя как ребенок и скандалит почем зря. Слишком много претензий».

Лоррейн разместила в фейсбуке фото своей новой татуировки: четыре переплетенных разноцветных сердечка с инициалами внутри каждого – «М», «М», «М» и «Э». На возмущение Мэри по поводу отсутствия пятого сердечка с буквой «Ш» Лоррейн сухо ответила, что добавит его, как только будет доказано, что и Шэннан тоже убита.

14 января Мэри и Шерри вернулись в Оук-Бич для очередной пресс-конференции. Никто из других родственников участия в ней не принял.

«Это были очень тяжелые полтора года, – сказала Мэри. – Мы не сдаемся, продолжаем верить и действовать, сколько бы времени и сил для этого ни потребовалось. Ради выяснения правды о случившемся с Шэннан и предания правосудию убийцы и всех его соучастников».

Мэри достала из кармана лист бумаги. «Мне хотелось бы зачитать это от лица нашей семьи и меня самой: «Мы и близко не готовы смириться с утратой нашей дочери и сестры Шэннан. И никогда не примиримся с этой пустотой внутри нас. А мысль о том, что Шэннан никогда не придет к нам на дни рождения, или на Рождество, или просто так, причиняет боль, которую способны представить себе только те, кто тоже потерял своих детей».

Высокий белый крест, раза в два выше крестов для остальных четырех девушек, был водружен на болоте у места, где нашли Шэннан. Вокруг его основания Шерри разложила красные цветы. Мэри добавила желтых. Встав на колени перед этим надгробием, обе разрыдались. Репортеры фотографировали. Спустя несколько дней Мэри выложила в фейсбуке сделанное там фото: она стоит на коленях и рыдает. Подпись гласила: В ТОТ ДЕНЬ МОЯ ЖИЗНЬ ИЗМЕНИЛАСЬ НАВСЕГДА.

Клиент

Джо Брюэр все еще живет у своей матери в Уэст-Айлипе. Дом в Оук-Бич он пытается продать, но пока желающих не находится. Не помогает даже то, что он значительно снизил начальную цену.

Отвечая на мой телефонный звонок, Брюэр почти сразу же задает вопрос о деньгах. «Нет, конечно, ты можешь написать про меня, но никто не сделает это лучше, чем я сам, – говорит он. – И история гораздо удивительнее, чем говорят люди. Поэтому-то я и помалкиваю до сих пор».

Я объясняю, что не плачу своим собеседникам за интервью. Тем не менее Джо говорит примерно еще с полчаса, то и дело похохатывая. Собственно, через какое-то время у меня в ушах остается только его смех, оттеняющий все, что он говорит. Раскатистый, беззаботный, отвязный смех, которым он явно хочет показать себя понимающим и благополучным парнем. Но