Оказалось, что тем его выступление закончилось. Зато атаман Ниндзюк, нашедший наконец в себе силы оторваться от шмата сала, краткостью в речах не отличался. Великий Суржик, откуда он был родом, граничит с Поволчьем на севере, с Суверенным Оркостаном на востоке, с СТГ на юге, и Злопущей на западе. Я там не бывала, и какой там господствует язык, не знаю. Но говорил Ниндзюк на такой смеси поволчанского с нездесийским портовым жаргоном, и еще черт знает чем, что я понимала его с пятого на десятое. Насколько можно было разобрать, рассказ шел о чудище, которого атаман разорвал голыми руками, причем поначалу в качестве чудища фигурировал кабан, затем в ходе повествования вместо кабана появился бык, а затем — змей («зеленый» — зачем-то уточнил Ниндзюк). Вдобавок, пару раз, не ясно, в какой связи, монстр именовался «клятым поволчанином».

Пока атаман вещал, я задумалась. Очевидно, здесь основным критерием при найме на работу считается способность к убиению чудовищ. Применимо ли это ко мне? Медведь-колдун чудовищем считаться не может, поскольку он медведь. Кикимору я не убивала, а прогнала. Демона Лахудру мы приканчивали целой бригадой, да и отреклись потом от этого деяния. Так что он не считается. Железного Феникса я не убивала — он сам утонул, да и можно ли убить неживое? Даже мага Дубдуба, морально подпадавшего под категорию «чудовище», убила не я.

— По-моему, тут произошла какая-то ошибка, — сказала я, когда атаман умолк и плюхнулся на место. — И какое отношение имеет убиение чудовищ к воспитанию девочек?

Все взгляды обратились на меня, и в зале воцарилась гробовая тишина. И граф Бан, и его гости таращились так, будто я только что возникла посередь зала, а не сидела здесь уже пару часов. Молчание нарушил все тот же Ниндзюк.

— Тю! — воскликнул он. — Це ж баба!

— В самом деле, — сказал граф Атасный, сверившись со своей шпаргалкой, — Этель — женское имя. — Он укоризненно взглянул на старичка. — Доктор Халигали, что ж вы меня сразу не предупредили?

— Ну, почему обязательно женское, — попытался оправдаться доктор. — Есть много похожих мужских имен; Кетель, Эстель… — он замялся, не в силах припомнить еще.

— Гретель, — подсказал барон Зайдниц и жизнерадостно заржал.

— Дитя мое, — вежливо осведомился граф Бан, — что вы здесь делаете?

— Я получила приглашение приехать в Динас-Атас. И, коли уж вы помянули своих детей, то разве меня пригласили не воспитательницей к вашим дочерям?

Гидранты зашумели. Одни хохотали, другие возмущенно ругались и делали знаки от сглаза.

— Ни в коем случае, — ответил Бан Атасный. — Орден гидрантов приравнен к духовным, и никакой семьи, кроме орденских братьев, я не имею. Видимо, и впрямь произошла фатальная ошибка. Но, дабы удостовериться в этом, позвольте взглянуть на ваше послание.

Его требование было вполне разумно, и я вылезла из-за стола, направившись к возвышению. Проходя вдоль рядов пирующих, я встречала взгляды враждебные, но чаще — насмешливые, а кто-то из гидрантов и вовсе решил подшутить, подставив мне подножку. Но я такие шутки изучила досконально еще по первому году службы в МГБ, где новичкам устраивали «прописку» по полной программе. Вместо того, чтобы ткнуться носом в пол, я вспрыгнула на стол. Аккурат над этим местом висело тележное колесо, облепленное свечами — типовая люстра для подобных помещений. Кинжал Трех Стихий, брошенный мной, перерубил канат, и колесо-люстра рухнула на голову шутника, и заняло это меньше времени, чем изложение данных событий. Соседи пострадальца, проявив недюжинную выдержку и знание жизни, вместо того чтобы приводить его в чувство и сводить счеты со мной, принялись тушить свечи во избежание пожара. А я, поймав кинжал, решила, что между полами и столами в этом зале разница небольшая, так и протопала до возвышения между мисками и кубками и, очутившись с хозяином и гостями на одном уровне, протянула злосчастную писулю.

Доктор Халигали принял ее, посмотрел на письмо, на меня, потом вновь на письмо.

— Сдается мне, ваша светлость, здесь нет ошибки, — даявил он, — и обещанные герои собрались в замке Атасном в полном составе.

— Я не герой, — возразила я.

— Кто бы спорил… — проворчал конунг Грабли. Чело магистра гидрантов омрачилось.

— Как бы то ни было, следует обсудить ситуацию. Пируйте, братья. А героев… и некоторых негероев прошу проследовать в кабинет моего советника.

Кабинет доктора Халигали не походил на рабочие комнаты знакомых мне магов. При том, что там находились почти те же самые предметы. Но книги и манускрипты не были навалены в беспорядке по всему помещению, а расставлены по полкам, колбы и реторты заперты в шкафах, а с письменного стола регулярно стирали пыль (!). Из чего я сделала вывод, что доктор магом не был. Но, наверное, обладал какими-то другими достоинствами, раз выбился в советники при главе ордена.

— Я попросил бы вас, мэтр, еще раз проверить подлинность писем, — сказал граф, — а я тем временем побеседую с гостями.

Доктор споро повытаскивал из ящиков стола огромную лупу и несколько металлических бутылочек, в каких хранят кислоту, после чего разложил перед собой мое письмо, и еще три, с виду точно таких же.

Я оглянулась на героев. Похоже, они понимали, что происходит, не больше, чем я. За исключением, пожалуй, фон Зайдница, болтавшегося в замке достаточно давно, чтобы выснить обстановку.

Но ведь они и не спросят. Дон Херес и Гоблинсон — потому что герои не должны задавать лишних вопросов, а Ниндзюка в данный момент волнует исключительно оставленный в зале окорок.

Пока что Бан Атасный вопросы задавал сам. Разумеется — мне.

— Как вы получили письмо, сударыня?

— Ваш стражник уже этим интересовался… Письмо вручил мне неизвестный гонец. Он же привел коня. А сам исчез.

Бан Атасный кивнул каким-то своим мыслям.

— А вы что скажете, мэтр?

— Несомненно, это рука мудрого Анофелеса. Печать идентична тем, что на других письмах. Да и прочие обстоятельства… Накладывать заклятия на животных, в частности, лошадей, использовать стихийных духов в качестве гонцов — это его манера.

— Значит, надежда всё же есть, — обронил магистр. Неведение мне надоело. И поскольку к лику героев я не причислена, то решила спросить:

— А вы можете ответить, магистр, с какой опасностью борется ваш орден, или это профессиональная тайна?

— Это тайна… но кто знает, долго ли она останется таковой? К тому же героям предстоит узнать, для чего их разыскивали по всей Ойойкумене.

Герои, сохраняя на лицах невозмутимость, навострили уши. Даже Ниндзюк.

— Итак, — начал граф, — некоторое время тому назад разные земли на территории нашей благословенной империи подверглись невиданной опасности. Отряды злодеев непонятного происхождения, неизвестно кем предводимые, нападали на бурги, деревни и даже укрепленные замки. Вы можете сказать, что в обитаемом мире всегда где-нибудь обязательно идет война, и нечему тут удивляться. Однако у этих нападений были свои особенности. Согласитесь, что хотя доблесть есть наивысшая награда воина сама по себе, отказываться от военной добычи — ненормально. Здесь же масштабы разграблений были гораздо меньше масштабов разрушений. Иными словами, нападавшие бросали то, что могли бы взять.