Когда я достиг вершин Каскадных гор, заметно похолодало, все оттенки стали приглушенными, повсюду преобладал ржавый цвет кизила, и его стебли вдруг напомнили мне спекшуюся кровь. Небо затянули тучи, казалось, еще немного — и я смогу дотянуться до них рукой, облака клубились над кронами деревьев, словно призраки давно погасших костров, влажное и беззвучное эхо жизни людей, когда-то счастливо существовавших среди деревьев на этой земле и рядом с этой водой.

Осталось ли нечто подобное в «Байроне» — образ мужчины, сидящего, сгорбившись, за столом в косых лучах утреннего солнца, — или посетители будут иногда видеть тень у двери или у окна в доме на Бродвее, призрак человека, застрявшего по другую сторону занавеси, пытающегося вернуться домой?

Тень моего отца оставалась в нашем доме в Барстоу после его смерти, это я знал. Моя мать продержалась только пять месяцев, а потом продала дом и переехала поближе к своей сестре, которую не особенно и любила. До ее переезда я успел побывать дома на выходных три или четыре раза, и всякий раз мне казалось, будто дом разбирали в мое отсутствие, а перед моим возвращением собирали снова.

В колледже у меня преподавал весьма прогрессивный профессор, который помимо того, что обладал другими замечательными качествами, приглашал по пятницам в гости своих любимых студентов. Во время долгих умных разговоров им не возбранялось знакомиться с алкогольными напитками, находившимися в его холодильнике. Однажды, на следующее утро после такого рода занятий, меня разбудил стук в дверь моей комнаты в общежитии. Ко мне пришли двое полицейских. У меня было сильное похмелье, к тому же я испугался — в моей тумбочке лежало немного марихуаны, — в общем, их визит вывел меня из равновесия.

Моего отца нашли на полу в кухне, на нем были лишь пижамные штаны и ничего больше. Он услышал какой-то шум и спустился вниз — как и положено мужчине. Отец получил множество ран от большого зазубренного охотничьего ножа, но умер он от удара молотком-гвоздодером. Молоток нашли рядом с его телом. Он принадлежал отцу. Я был с отцом, когда он покупал этот молоток субботним утром во время нашей совместной прогулки. И не раз видел, как с его помощью отец чинил стулья и ограду, вешал картины. Чужаки украли немного. Большую часть денег в семье тратили на то, чтобы на столе всегда была хорошая еда, а я был прилично одет и имел все необходимые учебники. Самое дорогое унести нельзя — если не считать, что они унесли жизнь отца. Им нужны были лишь деньги, чтобы выпить, купить новые шины или поставить на лошадь, которая все равно проиграет свой забег.

Не приходилось сомневаться, что те, кто отнял жизнь у Билла Андерсона, пришли не за мелочью. Через несколько дней репортажи о его смерти исчезнут из теле- и радионовостей, но только не из моей жизни. Я солгал Бланшару. В восемь пятьдесят сегодняшнего утра существование Андерсона имело лишь косвенное отношение к моей жизни. Но минуту спустя все изменилось. Когда на твоих руках чья-то кровь, возникают иные отношения. Ты видишь в глазах умирающего понимание того, как мало ему осталось. Теперь душа Андерсона была накрепко связана с моей, из чего следовало, что завещание Джо Крэнфилда и здание в Белл-тауне стали загадками, которые я должен решить, не говоря уже о том, что мне необходимо разобраться, как это связано с моей женой.

К тому времени, как я свернул на девяносто седьмое шоссе и въехал в лес поблизости от Берч-Кроссинг, я знал, что не смогу бросить это дело, хотя и понимал, что мое упрямство может навредить мне и другим людям. Богу Неудачи все еще известно, где я живу. Он всегда будет это знать. Но даже если я ничего не стану предпринимать, он все равно меня найдет.

Может быть, пришло время сразиться на его территории.

Вторая ночь Мэдисон, проведенная на улицах, оказалась еще более длинной, чем первая. После разговора с глупым мужчиной в его офисе — воспоминания о нем уже начали стираться — Мэдисон прошла довольно большое расстояние. Она купила какой-то еды в маленьком магазинчике и поела в парке, немного поплакала и зашагала дальше. Она шла и шла, рестораны и магазины давно закрылись, и на улицах сразу стало темнее. Мэдисон остановилась возле здания с заколоченными окнами и нажала на кнопку одного из звонков. Потом вытащила ключи, найденные в записной книжке, и попыталась вставить их в замочную скважину. Они не подошли. Это ужасно рассердило Мэдисон. У нее что-то украли, теперь она не сомневалась. И оно находилось здесь.

Она отвернулась от здания и зашагала в сторону центра, мимо «Варне энд Ноубл», странной библиотеки из стекла и металла. Она дала ногам провести себя по правому склону холма, по диагонали к пляжу. Она шла так долго, что вскоре ей начало казаться, будто она спит и ей только снится, что она была маленькой девочкой, которая все время куда-то идет и пытается найти нечто важное. Единственная проблема заключалась в том, что никто ей не объяснил, что она должна искать. Наконец она оказалась в таком месте, из которого ей не хотелось уходить. Крошечный парк перед старым зданием, ничего особенного, если не считать, что на здании висела надпись: «ЙЕСЛЕР» — это слово попадалось ей в записной книжке. Травы в парке не было, только деревья, скамейка с навесом и тотемный столб. Здесь же стоял питьевой фонтанчик, украшенный скульптуркой в виде головы индейца.

Ей часто приходилось переходить с одного места на другое, так как вокруг были другие бездомные люди, появлявшиеся на углах улиц и заходившие немного постоять в парке. Потом они молча исчезали. Иногда они наклонялись над фонтанчиком и пили воду. Создавалось впечатление, что им нравилось оставаться в парке некоторое время, но потом они обязательно уходили. Мэдисон хотелось остаться, но она не могла. Когда ты маленькая девочка, тебе очень многое не разрешают делать. Вообще быть маленькой девочкой паршиво. Раньше она не понимала, насколько это плохо и как часто ты чувствуешь себя отвратительно.

Наконец она слишком устала, чтобы двигаться дальше. Она перелезла через невысокую ограду и нашла дверь, нижняя часть которой была выломана, и через узкий проход попала на парковку, похожую на тонущий корабль. На самом верху стояла одинокая машина, оставленная на ночь.

Она решила, что машина похожа на нее. Задняя дверь была не заперта.

Она забралась внутрь и устроилась поудобнее.

И проснулась через час. Несколько мгновений она не понимала, где находится. Но потом смогла вспомнить кое-что еще. И очень четко.

Она вытащила из кармана листок и ручку и быстро записала четыре цифры, которые вертелись у нее в голове, уверенная, что они сейчас исчезнут, как это уже случалось раньше.

Но нет, на сей раз ей удалось запомнить цифры. Она пересчитала их, чувствуя, как быстрее забилось в груди сердце. Кажется, цифр теперь достаточно. И они очень похожи на полный номер.

Мэдисон быстро вылезла из машины и выбежала через парковку на улицу. Она огляделась по сторонам в поисках телефона-автомата, не обнаружила его и снова побежала, понимая, что может привлечь к себе внимание, но ей нужно было торопиться.

Она бежала и бежала, пока не нашла работающий телефон. Схватила трубку и быстро набрала номер, записанный на листке. И, нажимая последнюю кнопку, издала радостный клич.