Мысли были далеко, но глаза привычно примечали: узкий коридор, большой зал с несколькими проходами под каменными арками, возле нужной – два черных креста, слева и справа. Потом новый коридор, но уже пошире, ниши в стенах, камешки и галька под ногами. Луч фонаря скользил по влажному камню, утыкаясь в низкие, грубо рубленные своды. Где-то совсем близко капала вода. Кап-кап… Кап-кап… Кап-кап…

Первый перекур сделали примерно через час. Лариса Михайловна осветила фонарем большую неровную вырубку слева от прохода. Внутри – две глубокие ниши и несколько крупных, грубо отесанных камней.

– Туда!

Когда закурили, присев на соседние камни, спутница кивнула в сторону черного прохода.

– Ну как, Москвин, не страшно?

Леонид огрызаться не стал, ответил серьезно:

– Нет, не страшно. Лариса Михайловна, почему вы так волнуетесь? Или я вам настолько не по душе?

Женщина дернула губами, словно выругаться хотела.

– Вы… Какое вам, собственно, дело? Если интересно, скажу. В прошлый раз мне пришлось идти здесь с одним молодым человеком. Он мне очень нравился, очень… Но я уже знала, что ничего у нас с ним не будет. И у него тоже не будет – ничего… А вы, извините, обычный бандит, мы таких в 1918-м в Волге топили, чтобы патроны не тратить.

Товарищ Москвин кивнул, соглашаясь, прищурился:

– Бандит, согласен. Кстати, в нашей банде есть такой закон: «Умри ты сегодня, а я – завтра». Так что вы поосторожней будьте. Отсюда я твердо намерен выйти живым, а насчет вас – как получится. С товарищем Кимом мы уж как-нибудь это перетрем. Ясно?

– Не пугайте, – блеснули крепкие зубы. – У меня за спиной целый батальон таких, как вы. У каждого амбиций было – вагонами загружай. И ничего, сплю крепко.

Достала пистолет, в руке взвесила.

– Докурили? Тогда двигайте, впереди пойдете. Оступитесь, нос расквасите – невелика беда!

Теперь идти стало труднее. Камни так и норовили прыгнуть под ноги, а луч фонаря, бивший в спину, больше мешал, чем освещал дорогу. К счастью, коридор стал заметно шире. Ниши исчезли, зато появились надписи, некоторые на понятном русском, но большинство – славянскими буквами, словно в церковной книге. Имена: Алексий, Сергий, Петр, Николай… «Помоги, Господи!», «Укрепи душу мою», «Пропадаю безвестно». И снова имена: Никифор, Марья, раб Божий Стефан…

После одного из перекрестков Леонид невольно остановился. Из стены выпирало что-то черное, большое. Камень? Нет, не камень – металл. Он протянул руку…

– Это гроб, – пояснили сзади. – Желаете удостовериться?

Рука отдернулась. В ответ – негромкий смешок. Ларисе Михайловне было весело.

Вскоре товарищ Москвин заметил, что привычный стук капель умолк, песок под ногами зашуршал, задымился легкой пылью. Луч фонаря пробежался по стенам, уткнувшись в глухой камень…

– Поворот, – негромко бросила женщина. – Нам направо. Считайте, пришли.

За поворотом оказался еще один коридор, такой же широкий и сухой. Слева, шагах в тридцати, мелькнуло что-то похожее на ступени.

– Идите, идите, – подбодрила Лариса Михайлова. – Возле входа поговорим.

Это действительно оказался вход, аккуратно врезанный в неровный серый камень. Ступеньки, витые колонны по бокам, наверху – небольшая ниша для иконы, пустая. Церковь? Часовня?

Луч фонаря скользнул по тверди, утонув в черной глубине вырубки, затем уткнулся в серый камень ступеней.

– Действуем так, – велела женщина. – Вы входите, а я стою на пороге. Справа стоят две керосиновые лампы, зажжете обе. Потом войду я. Вопросы?

– Что это? – Леонид кивнул в сторону пустой ниши.

– Точно неизвестно. Краеведы называют это место часовней Скуратовых. Считается, что ее приказал вырубить сам Малюта, причем не для христианских служб, а чуть ли не для черной мессы. Малюта, он же Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, имел двор, расположенный не так далеко отсюда… Впрочем, что я вам рассказываю? Вам разве интересно?

Товарищ Москвин, усмехнувшись, развел руками.

– А вдруг пригодится? Опыт предшественников, так сказать.

Что возговорит Малюта, злодей Скурлатович:

«Ах ты гой еси, царь Иван Васильевич!

Не вывесть тебе изменушки до веку!

Сидит супротивник супротив тебя,

Ест с тобой с одного блюда,

Пьет с тобой с одного ковша,

Платье носит с одного плеча!»

– «Князя Серебряного» читали? – Луч фонаря вновь исчез в черной пустоте. – Странно, мне эта книга в детстве очень нравилась. Почему-то я думала, что между нами не может быть ничего… Впрочем, не важно.

Леонид, рассмеявшись, легко шагнул на ступеньки.

– Я его набирал – в типографии. До того, как в разбойники податься, еще и поработать довелось. Если интересно, с двенадцати лет. Вы-то когда в куклы играть перестали?

Заглянув в темноту, вдохнул сухую застоявшуюся пыль.

– Малюта, говорите? Весело выходит!

Надевайте на него платье черное,

Поведите его на болото жидкое,

На тое ли Лужу Поганую.

Вы предайте его скорой смерти!

Все бояре разбежалися.

Один остался Малюта-злодей…

Луч помог – высветил правый угол. Вот и фонари! Товарищ Москвин, достав из кармана зажигалку, щелкнул для верности, двинулся дальше.

Первый фонарь… Есть фонарь!

– Поставьте посредине. Второй – к дальней стене. Там есть дверь…

Лариса Михайловна стояла на пороге. Рука – в правом кармане, к «браунингу» поближе.

– Внутри ничего интересного, просто маленькая комнатка, прохода нет. Не убежите!

Керосин горел нервно, то вспыхивая, то свертываясь трепещущим синим огоньком. Товарищ Москвин поднял фонарь, огляделся, шагнул обратно к входу…

– Эй, вы куда?

Опоздала! Фонарь уже стоял на полу – в пяти шагах от двери. Огонь в очередной раз съежился, и Леонид мягко шагнул в подступившую темноту.

Исчез.

– Вы где?

Луч фонарика, неуверенно пробежавшись по залу, уткнулся в массивный камень ближайшей колонны…

– Москвин, это не смешно. Прятаться здесь негде, убегать некуда…

Лариса Михайловна шагнула вперед, поднимая руку с пистолетом. Керосин ярко вспыхнул, прогоняя тени.

– Я здесь. А вы – стойте на месте. Не вздумайте поворачиваться.

Леонид неслышно возник за ее спиной, заграждая выход. Женщина стояла как раз между ним и фонарем.

– А это – для полной ясности!..

Пуля сухо щелкнула о камень.

Товарищ Москвин опустил «браунинг». «Эсерик» опять не подвел. Как чувствовал – с утра, проснувшись пораньше, занялся резинкой. Накануне специально в «Моссельпром» завернул, в дамский отдел, где рейтузами торгуют. Пиджак надевать не стал, прямо под шинель приспособил.