Разговор о женской верности.

– Самые верные жены – это бывшие шлюхи! – откинув вверх свою похожую на рыцарское забрало сварную маску с окошком, уверенно доказывает Романов. – Они нагуляются по полной программе и тогда уж успокаиваются.

– Да брось ты! – машет рукой и окидывает всех снизу синим пламенем своих наглых глаз Витька Палахов. – Уж сколько я их знаю! Уж и замуж повыходили, а все равно ищут случаи потрахаться…

– Что вы вообще можете понимать в женщинах?! – дядя Федор, смахивая с рукава фуфайки цементную пыль, как всегда, начинает скрипучим голосом длинный рассказ-быль. – У нас в Карлаге сколько хочешь историй было. И про любовь, и так. С нами тянул срок один паренек. Красивый – просто нет слов. Десять лет получил при Иосифе Виссарионовиче. Оказывается, он с его дочкой вместе в школе учился. Ну и слюбились. Вот папаша его и отправил туда, куда Макар телят не гонял. Как только Сталин умер, его через две недели освободили… Вот любовь… А то еще история была с одним мужиком. После зимы работал он на расконвойке. А рядом с ним – целая бригада баб. Тогда в лагерях всякие были. И красивые тоже. Ну, короче, туда-сюда – стали они к нему подкатываться. Видят, что мужик с голодухи еле ноги волочит, начали его подкармливать всей бригадой. Наверное, месяца два так продолжалось. Воспрянул он. Тут-то они к нему дружненько всей бригадой и пристроились. Как-то смотрю: он в барак приходит. Глаза запали. Под глазами синие круги. Я потом ихнюю бригадиршу встрел и говорю: «Вы чо делаете, бабы? Разве ж так можно? Заездили мужика!» А она в ответ: «Да это мы с голодухи сорвались по первой. Сейчас у нас все устаканилось». Они график составили. Все чин чинарем. А почему сами недоедали, а его поддержали? Потому как это жизненная потребность человека. Надо ему. А вы… Тоже мне, знатоки…

– Эй, мужики! – раздается снизу голос тетки Натальи. – Вы что там, уснули? Панели пришли.

Дядя Федор мечется к оконному проему. Посмотреть. В аккуратный промежуток между домами осторожно втягивается тяжелый трейлер, загруженный панелями. Вот он свистнул воздухом в тормозной системе. Поднял пыль при торможении. Остановился. Усатый водитель выглянул из окошка:

– Эй, ребята! Где здесь бригада Мукашева? Панели привез!

– Вот сволочи! – выругался дядя Федор. – Мы с утра стоим. А им все везут и везут.

– А как же, им надо национальный кадр поддерживать, – откликнулся сварной Романов.

– А чо, Федор сидел, что ли? – улучив мгновение, потихонечку спросил Сашка Валерку Хана. – А за что?

– Ты, парень, таких вопросов не задавай. Время такое было, – Хан притушил и бросил сигарету в окно. Проследил за ее полетом и добавил: – Это было так давно, что никто и не знает, за что. Но мужик он справедливый, хотя и крутой. Тебя, стропаля, вон как гоняет. Ему уж на пенсии давно пора быть. Но он не хочет уходить. Монтажник от Бога.

Наверху появился бригадир их комплексной строительной бригады Вася Беседин. Коренастый, лысый, морда красная от холода. В прорезиненном плаще, сапогах и кепке с пуговкой он похож на одетого бобра.

– Поеду ругаться в контору, в СМУ! – Трясущимися от ярости руками бригадир достал беломорину и швырнул пустую пачку на пол. – Это ж надо, совсем одурели. Все тащат для бригады Мукашева. А мы будто и не люди вовсе!

– Национальный рабочий класс создают. Своих героев! – дядя Федор поднес бригадиру огоньку.

Вася глубоко затянулся, чуть успокоился, снял кепку. Лысина под нею в отличие от багрового лица была желтая, с редкими волосками впереди и на макушке. Он почесал ее и добавил, крепко выругавшись:

– Это политика разве? Панели в первую очередь Уразу. Лучшие люди – Уразу. Наряды закрывать хорошо – Уразу. А мы что? Что мы, хуже работаем, чем его бригада? Ну, скажите мне, мы хуже, что ли? – обратился он к окружающим. – Нам детей кормить не надо?

Все вокруг потупились. Промолчали. Они знали, что их бригада работает нисколько не хуже. Тем более сейчас они и люди Мукашева перешли к конвейерному методу сборки многоэтажек, где все завязано на поставки с комбината.

Если раньше панели сначала складировали, а потом из них собирали дом, то теперь они должны ставить их прямо с машин, строго по графику. Этаж за этажом.

А тут какой уж эксперимент, когда вовсе нет поставок. Ни по графику, ни без него.

Обидно, что, пока они стоят, к Мукашеву уже пятый трейлер пришел. Потому что он казах. Партия поставила задачу создать национальный рабочий класс. Идет это дело туго. Сыны степей на стройках и заводах работать не хотят. Менталитет такой. Поэтому тем, кто идет в рабочие, создают тепличные условия. А из более-менее толковых искусственно выращивают героев и маяков. Глядишь, под шумок и другие подтянутся. Ну и рапортовать в Москву надо. Дело, мол, идет. И пастухи уже переквалифицируются в строителей, токарей, слесарей.

Может, для общей политики оно и важно. Но для конкретных живых людей обидно. Чем они хуже? И почему должны меньше зарабатывать? Мукашевцы уже на седьмом этаже. А они с четвертого никак не вылезут.

Бригадир пошумел-пошумел и, хотя понимал, что скандалить бессмысленно, все-таки сел в попутный КамАЗ и поехал в контору. Крутить хвосты.

Вернулся он через пару часов. Красный как рак. Даже не красный, а багрово-красный, с сизым отливом. Молча прошел в свой синий вагончик. Посидел там. Попил водички. И вылетел, как вихрь, на стройплощадку, где и разрядился:

– Ну, чего расселись-то? Давайте хоть мусор на втором этаже начнем убирать! Дубравин с Романовым, возьмите кувалды! Пробьете в вентблоках новые отверстия! Палахов с Ханом, поможете Наилю! Бетон пришел…

– Не надо было те блоки в санузлах ставить. Они же неправильные, окошко не там. А теперь корячься, пробивай! – заныл Романов.

– Какого черта! – сорвался бригадир и чесанул отборным матерком. – Не нравится работа – убирайся к Мукашеву!

– Да я чего? Да я ничего!

– Ну тогда молчи! Сам, что ли, не знаешь, как было? Вместо нужных вентблоков ставили те, что присылали с комбината. Так сейчас хоть четыре этажа имеем. А то вообще сидели бы лапу сосали. Вот пока есть время, надо слева пробить отверстия. А те, что справа, – замазать и заштукатурить! Ну, идите, – уже более примирительно добавил он.

– Айда, Сашка! – сказал Романов, снимая свою маску и подхватывая цельнометаллическую, сваренную из кусков арматуры кувалду.

– Мы ж монтажники, – ехидно заметил Дубравин, надевая грубые рукавицы.

– Так бригада у нас все равно комплексная, – не заметив подначки, ответил тот. – И бетон, если надо, таскать по подвалам будем, и шпонки забивать раствором. И кувалдой поорудуем. Пошли!

Брызнула из-под кувалды бетонная крошка. Поднялась столбом цементная пыль. Тук! Тук! Сначала бьет один. Потом другой. Вот такой конвейер получается. Пробили дырку. Умотались. Взмокли. Перешли этажом выше. Присели у стенки передохнуть.