смеюсь над дурацкой шуткой, мило разговариваю с коллегой по работе, кричу на ребёнка из-за какой-то ерунды. Неужели я забыл, неужели свыкся?»

И вот так человек, словно тот знаменитый дуб Болконского из «Войны и мира», умерший было за зиму, снова, хотя и последним в лесу, обрастает зелёной листвою, звонкими непоседами-птицами, озорными белками, подножными грибами. Человек постепенно возвращается к жизни, а жизнь — к человеку. Но, увы, не всегда. Слабые психически люди, ранимые по жизни, с тонкой душевной организацией, родовой травмой или с дурной наследственностью могут сорваться и уже не подняться, не вернуться к полноценной жизни. Видимо, у таких людей от рождения отсутствует предохранитель — как в электрической цепи. Прошёл большой разряд, предохранителя нет, и, как следствие, электроприбор безнадежно перегорел.

Вот и Наташа Кирсанова перегорела: сошла с ума, не выдержав удара смерти матери. Бедный, бедный Дмитрий…

Глава XL

«Паджера» остановилась. Бензина в баке ещё было много. Хватило бы и на обратную дорогу. Ропотов, не глуша мотор, посмотрел на Лену, сидящую справа от него:

— Здесь, кажется?

— Алёш, я не помню, тогда же лето было.

— Да, тогда всё вокруг по-другому выглядело… О, смотри! Вон тот дом, помнишь, с красными рамами, ну, зелёный тот.

— А-а, тот? Ну, да, вижу.

— Да-да, этот. Помнишь, я тогда ещё говорил тебе, какой необычный дом. Где ещё увидишь, чтобы рамы оконные красные были? Не коричневые, а именно красные.

Вспомнила?

— Ой, Алёш, ты думаешь, я такое помню?

— Ладно. Главное, что я помню. А вон тот — как раз и есть дом Кирсанова, — с этими словами Ропотов показал рукой на стоявший неподалёку от зеленого с красными рамами дома аккуратный дачный домик Кирсановых.

— Да, похоже, — проговорила, всё ещё сомневаясь, Лена, — подъедем к нему поближе?

— Нет. Придётся здесь выйти, дальше глубоко — можно застрять. Осмотримся, а там видно будет.

Лена обернулась, чтобы посмотреть на заднее сидение. Она хотела было сказать, что приехали, но тут же остановилась, едва начав.

Сзади все спали: и Лариса Вячеславовна, и разместившиеся по обе стороны от неё мальчики. Лена подумала: пусть ещё поспят, пока они с Алексеем всё, как следует, не выяснят.

До дома Кирсановых было метров шестьдесят, не больше. И если к тому месту, где они остановились, ещё худо-бедно можно было проехать на внедорожнике, то вот дальше лучше было уже не рисковать.

Ропотов и Лена вышли из машины и аккуратно, чуть слышно, закрыли каждый свою дверь. Машину Ропотов решил не глушить.

Выйдя на снег, Алексей первым делом огляделся по сторонам, подолгу задерживая свой взгляд на окружавших их домах и особенно окнах, которые недружелюбно, как на чужаков, смотрели на них отовсюду.

Тишина… не считая шума мотора. Кругом всё девственно бело. Всё спит.

Вдруг где-то поверх их голов с шумом пролетела лесная птица, учащённо порхая крыльями. Остаток её пути, пока она не скрылась над деревьями, Ропотов провожал глазами.

«Да, видно, потревожили мы её», — такой же птицей пронеслось у него в голове.

Лена тоже посмотрела вслед улетающей птице. На миг её глаза встретились с глазами мужа: и у него такой же взгляд, полный озабоченности и неуверенности в себе.

Кругом был достаточно однообразный пейзаж. Блеклые, торчащие из окружающей белизны дома и домики со свисающими набекрень массивными шапками снега, одинокие прутики и ветвистые коряги садовых деревьев, белые холмы скрытых под ними кустарников. И ни единого свежего следа вокруг: ни машины, ни человека.

— Лен, посмотри, дыма нигде не видно?

— Неа.

— Ладно, ты тогда тут оставайся, на всякий случай. Иди вот сюда! — Ропотов скомандовал Лене. — Стой тут, и если что, прыгай в машину, закрывайся и сигналь. А я к дому пока схожу. Ну, в общем, гляди в оба.

— Ой, Лёш, боюсь я.

— Ну, чего ты боишься? Я же всё время в поле зрения у тебя буду. Если что или если кто к тебе направится, кричи, сигналь, я тут же вернусь.

— Ну, ладно, иди. Только быстрее возвращайся, хорошо?

— Ропотов кивнул и тут же тронулся по направлению к дому Кирсановых. Сделав пару шагов, он остановился и тут же повернул назад.

— Ты что?

— Пожалуй, возьму с собой эту… — Что?

— Ну, там, в багажнике лежит… Как её?.. Фомку! — вспомнил наконец Ропотов.

Порывшись недолго в багажнике и отыскав там нужную ему вещь, он осторожно опустил заднюю дверь, налёг на неё своим весом, и, убедившись, что дверь закрылась, не разбудив при этом никого на заднем сиденье, отправился снова к дому Кирсановых.

Он медленно шёл по целине, с трудом вытаскивая из снега проваливающиеся в него ноги, пока неожиданно для себя не обнаружил, что ноги его стали вести себя по-разному: если левая всё время увязала по колено, то правая перестала это делать, нет-нет да упираясь во что-то твёрдое, и едва только скрывалась по самую щиколотку. Ропотов не преминул переместиться вправо — теперь уже обе ноги пошли хорошо; ещё правее — и тонуть уже стала одна только правая нога.

«Значит, тут тропа под снегом. Его кто-то утоптал, а потом сверху припорошило, вот следов и невидно. Хотя у нас в городе уже с неделю как снега не было», — рассуждал про себя Ропотов.

И точно, нащупав курс, он пошёл им, почти не проваливаясь под снег. И так — до самой калитки кирсановского участка.

Пока он шёл, то и дело оборачивался назад, и каждый раз Лена подавала ему знак рукой как бы говоря: «Давай-давай, иди, у меня всё хорошо, всё под контролем».

За спиной у Лены да и вообще вокруг не было ни души, и это, с одной стороны, успокаивало Ропотова, с другой, наоборот, настораживало.

Калитка у Кирсановых была низкой, от чего обильно выпавший за зиму снег оставил на поверхности только её верхнюю половину. Вторая же половина, нижняя, была надёжно погребена, пожалуй, теперь уже до самой середины весны. Понятное дело, что разгребать снег, чтобы попасть за калитку, вовсе не потребовалось.

Ропотов легко преодолел эту преграду, просто перешагнув через неё. Теперь до крыльца оставалось не более пятнадцати метров.

Он ещё раз оглянулся на Лену. Сейчас, если он пойдёт дальше, она потеряет его из вида. Лена поняла причину его остановки и снова махнула рукой, на этот раз энергичнее.

Ропотов повернулся лицом к дому и стал всматриваться в окна. Никого. Следов вокруг тоже не было. Но что-то подсказывало ему, что в доме кто-то есть. Он осторожно продолжил ход. Вот и крыльцо: оно так же, как и всё вокруг, заметено снегом.