– Ты опять пьян, и опять ничего не сделал? – подозрительно поинтересовался издатель.

– Если бы ты знал, как я рад тебя слышать! Томми, я люблю тебя, слышишь?

– Сроки, P. R., сроки, мы же теряем кучу денег…

– Неделя, Томми, у меня уже все есть, я много чего нашел, тебе это понравится, мы будем богаты и знамениты…

– Неделя! Запомни, и ни днем больше. – Джексон дал отбой, а Черному вдруг неожиданно полегчало.

Проснулась жажда действий, тоже, правда, какая-то истерическая, – выбежать босиком на снег, пронестись километров десять по лесу, сбивая на бегу белые шапки с опустившихся под их тяжестью веток, или выйти на пашню с восьмиствольным пулеметом и высадить все по зайцам, чтобы только гул пошел по округе, или хотя бы влезть в свой «рейнджровер», выжать 150-170, чтоб заложило уши и вдавило голову в подголовник, поскольку нет ни снега, ни пулемета.

Одеваясь, Черный врубил телевизор, чтобы состояние куража не растворилось в тишине квартиры. Хорошо бы бравурный марш или кино про войну с канонадой. Но по экрану бродила тетка в черном балахоне и шапке, бродила она по виртуальной обсерватории и знакомила народ с гороскопом.

«Скорпионам сегодня повезет, – солидно кивала астрологиня. – Оставьте все свои сомнения, сегодня реализуются все ваши планы, даже самые рискованные и несбыточные. Коллеги, начальство, даже случайные прохожие будут благосклонны к вам, улучшится материальное положение и душевное состояние. Особенно это касается поздних Скорпионов, родившихся после восемнадцатого ноября. Главное – не женитесь сегодня и не выходите замуж, брак будет несчастным и скоро распадется, только если ваша избранница (избранник) не Рыба. Пообщайтесь сегодня с Близнецами и Девами, уделите время семье».

– Ну вот! Все будет о'кей, ол-райт и файн! – Черный быстренько переключил на другой канал, чтобы не разочароваться, если для других знаков предсказания окажутся столь же благоприятными. Он был Скорпионом, причем как раз поздним Скорпионом, жениться сегодня совершенно не собирался, и хотя никаких планов у него не было, воодушевляло, что они все равно исполнятся. – Вон отсюда! Гулять, расслабляться, забыть обо всем!

Но Мэрилин Мэнсон, бившийся в конвульсиях на экране, вдруг умер на полуслове вместе с телевизором, который отключился с тихим потрескиванием. Вырубился холодильник, кондиционер, погас свет и красные глазки «стенд-бая» на видике и музыкальном центре.

– Ну и хрен с вами, вашу мать!

Схватив в охапку куртку, Черный бросился к двери, но свежий кодовый электромагнитный замок, вместо того чтобы отключиться вместе с электричеством и открыться, намертво запечатал его в квартире.

– А вот это уже дерьмо!

Тишина снова наваливалась со всех сторон. Черный открыл все окна, чтобы впустить уличный шум – мало, кураж улетел, а из глубин живота поднималась не испытываемая им ранее клаустрофобия. Напялил на уши плейер, вышел на балкон, вдыхая как можно глубже и слушая, слушая, слушая летевшие из наушников звуки.

– Повезло, твою мать! Как же мне повезло!

Посмотрел вниз, признался себе наконец, что явилось причиной многочасовой истерики. Балабанов, мать его. Он, сволочь, легко ушел, взял и бросил все, мать его. Ему нечего было терять…

– Отойди от машины, козел!!! – Черный чуть не вывалился с балкона.

Внизу какой-то вконец обнаглевший пацан вскрыл дверь и уже усаживался в его свежеотрихтованный «рейнджровер».

– Стой, мудила! Я тебе щас!

Черный бросился к двери и, ткнувшись в нее, закрытую, лбом, со стоном уселся на пол.

– Еще раз, мать его, повезло!

Телефон, слава богу, был жив.

– Милиция?! У меня только что угнали машину, да, стояла под окнами, сине-зеленый джип, да, я видел угонщика. Да что это, блин, за страна, среди бела дня в центре города… Да, я дома на телефоне. – Он продиктовал номер телефона, машины и адрес. – Ну повезло, мать твою, повезло! Повезло!! Повезло!!!

Где– то на улице что-то грохнуло, звонко задребезжали стекла.

– Фейерверк, мать его, новый год настает.

Черный позвонил в аварийку и поинтересовался, когда же дадут свет.

– Через час-полтора, – объяснили ему. – На подстанции охотники за цветными металлами вырубили кусок кабеля, идет ремонт.

Может, это они, долбаные Скорпионы? Им на самом деле повезло, одному джип достался, другому алюминия килограмм или меди, из чего там эти провода делают. А больше всего этой, мать ее, астрологине повезло, что ее за такие прогнозы до сих пор с работы не поперли.

И что делать эти час-полтора, а с учетом русской манеры работать и все три часа? Может, и ночевать еще при свечах придется. Саке кончилось, спать не хочется, не книгу же писать, в самом деле, мать ее?!

Дальше Черного посетила совсем уж шизоидная идея: а не убраться ли в квартире? Но после всех вчерашне-сегодняшних событий он отнесся к ней как к вполне рациональной. И, наплевав на отсутствие пылесоса, взялся штабелировать, структурировать, раскладывать по кучам свое холостяцкое имущество и, к своему удивлению, примерно минут за сорок добился того, что практически в любой угол комнаты можно было заглянуть без необходимости в чем-то долго ковыряться. Самое обидное, что Билла он так и не нашел.

О том, что двадцатый век вернулся, сообщили взревевшие одновременно кондиционер, холодильник и дверной звонок. И еще кодовый замок, мать его, сам собой открылся. Отпирая остальные запоры, Черный разглядывал в глазок даму-капитана в милицейской форме.

– Это у вас машину угнали? – недоверчиво оглядев Черного с ног до головы, справилась она. – Капитан Нестеренко. Поехали опознавать.

– Кого опознавать? – не понял Черный.

– Вашу машину и то, что осталось от угонщика.

Черного усадили в милицейский «жигуль» и вывезли из двора.

Дальше ехать было не нужно, вообще можно было не ехать. Закопченные и погнутые куски его джипа лежали прямо у тротуара, а рядом, на носилках, – накрытое простыней долговязое тело.

– Ваша машина? – Милиционерша потерла перчаткой обугленный номерной знак.

– Моя. – Черный кивнул на носилки. – А почему его до сих пор не увозят?

– Потому что еще не собрали, – огрызнулась милиционерша.

Потом Черного доставили в ближайшее отделение и долго выспрашивали, кто он и чем занимается, и почему машина стояла под окнами, и почему не сработала сигнализация, и ждал ли он чего-то подобного, и не угрожал ли ему кто-нибудь, и есть ли у него враги, и кто мог желать его гибели. Каждый ответ тут же пытались проверить звонками в посольство и консульство, потому длилось все бесконечно долго. И хотя ему в лицо этого не сказали, на лицах ментов была полнейшая уверенность, что бомбу эту он подложил себе сам, и тупыми наездами они пытались добиться от него чистосердечного признания и объяснения причин, толкнувших его на столь неординарный поступок.