Слава богу, в конце концов приехал представитель посольства, и Черного отпустили, попросив, однако, никуда временно из города не выезжать.

Он с трудом доплелся домой, всю дорогу повторяя, что астрологиня-то была права. Наверное, никогда никому из Скорпионов так не везло, как ему. Подумаешь, два часа нервотрепки, зато живой. Механически Черный заглянул в почтовый ящик.

От увиденного его вырвало прямо на лестничной площадке.

– Так что за сонная муха тебя укусила?

Турецкий не ответил. Грязнов с некоторым удивлением наблюдал, как он заряжает кофеварку, закрывает на ключ изнутри дверь кабинета, достает из сейфа традиционные две трети «Юбилейного».

– Кого хороним-то? – недоумевал Грязнов.

– Школьникова.

– ?!

– Вчера Реддвей встречался с…

– Погоди!!! Ты уверен?! Насчет Семена?

– Дурацкий вопрос.

– Ну конечно! Так… кто ведет следствие?

– Какое следствие? Несчастный случай. Врезался в КамАЗ. Пьяный был.

– Сказки мне не рассказывай. Он крепче пива ничего в рот не брал. Я этим займусь. Я этим займусь, черт побери! Так… Что там насчет Реддвея?

– Вчера Реддвей встречался с Гусевым и купил у него какие-то документы, – сказал Турецкий.

– Не понял, – помотал головой Грязнов. – И ты Гусева не арестовал?!

«Важняк» с тоской посмотрел на товарища и, вздохнув, объяснил:

– Во-первых, я при этом не присутствовал, во-вторых, Реддвей до сих пор не знает, что я об этом знаю, в-третьих… Да, короче, какая разница, что там, в-третьих, в-пятых, в-десятых! Успокой меня, Слава, Христа ради, придумай ему достойное оправдание. Почему он меня так предательски кинул?

– Значит, Дениска за ним следил?

– Следил, – кивнул Турецкий. – Тебе подробности нужны? Случайно все получилось и глупо до безумия. Ему вчера при мне позвонили, он поехал как бы в посольство, один, от меня отделался, перепсиховал я, ну и попросил Дениса просто присмотреть. Вот доприсматривался. Человек, занятый расследованием смерти Апраксина, встречается с его убийцей и платит ему бабки за какие-то бумажки.

– Стой, – запротестовал Грязнов, – он же с Гусевым встречался, при чем тут Апраксин? Ты хотел сказать с убийцей Чеботарева?

– Ты еще не в курсе? Клиенты твоего Васи опознали Гусева как человека, заменившего Васю в день смерти Апраксина, а сам Вася узнал в нем случайного знакомого, которого случайно же приводил на работу.

– Так, думаешь, скурвился наш Реддвей?

– Я уже не знаю, что и думать, – признался Турецкий, наливая еще по пятьдесят.

Грязнов вылил свою рюмку в кофе и, прихлебывая, прошелся по кабинету.

– А это кто такой?! – Он впервые увидел бит-боя и пришел в дикий восторг.

– Мальчик для битья, – отмахнулся Турецкий. – Реддвей подарил.

– Круто! – Грязнов с удовольствием отвесил бит-бою оплеуху. – Косте рассказывал?

– Про бит-боя – да, про Джеффри – нет, конечно.

– Почему – конечно?

– Потому что тогда это уже переходит на официальный уровень. Костя обязан принять меры, доложить генеральному, Реддвея попросят убраться из страны, возможно, будет разборка с конгрессменами, в Лэнгли ему накостыляют.

– Да что ты о нем беспокоишься, ты о себе думай. Он тебя кинул и тебя подставил.

– Не могу я в это поверить, понимаешь. Я же ему, как себе, доверял.

– Люди, будьте бдительны, – философски продекламировал Грязнов.

– Это ты к чему?

– Это не я, это Фучик.

– Юлиус?

– Юлиус. Давай проанализируем, что он мог купить у Гусева?

– Например, пропавшие банковские документы Апраксина, – предположил Турецкий.

Грязнов усомнился:

– Банковские ли?

– Может, и не банковские, но тогда получается, что Апраксин работал на ЦРУ?

– Замечательно. Значит, действия Реддвея продиктованы интересами их американской национальной безопасности. Может, вся эта комиссия конгресса только вывеска, а главной его целью было именно добыть эти документы. Кстати, насчет национальных интересов и того, что он за них согласен воевать даже с нами, Реддвей, если ты помнишь, еще в первый вечер заявил.

– Помню, – кивнул Турецкий, – но что могло, по-твоему, быть в этих документах?

– Почем я знаю? План кремлевских канализаций или список акционеров Газпрома, что угодно. А скорее всего, ничего существенного, просто в Лэнгли не хотят скандала с разоблачением еще одного их шпиона.

– Ну и как быть? Разоблачать?

– А ты абсолютно уверен, что встречался он именно с Гусевым? – справился Грязнов.

– Денискин сотрудник уверен. Самое обидное, что больше Пит с ним встречаться не будет. Так бы можно было обложить этого Гусева и взять гада, а потом прямо Реддвея спросить, какие такие у него с Гусевым дела…

– Давай вот что, Саня. – Грязнов разлил остатки. – Дадим Реддвею еще сутки, если сам не расскажет, будем нажимать. А Дениса я сейчас попрошу поводить его это время и в случае чего немедленно бить тревогу.

– А я тебя тоже кое о чем попрошу. Как ты понимаешь, если Чеботарева заказал Кулинич, то он не успокоится, пока не доведет дело до конца. Так что не исключено…

– Сомневаюсь, – хмыкнул Грязнов.

– Нет, я думаю, такую версию стоит проверить.

– Как это ты ее проверишь? Хочешь ловить киллера на Чеботарева как на живца?

– Неплохо бы, – мечтательно протянул Турецкий.

– Неплохо-то оно неплохо, да кто ж тебе даст. И потом, ты же сам говорил, что Чеботарев теперь никуда носа не кажет. А на его территорию киллер больше не сунется.

– Ну это временное явление. Завтра утром у него по распорядку благотворительность. Выезжает в подмосковный детдом, в Зайцево. С внучками.

– С внучками?

– С внучками. Телевидение будет снимать, прямой эфир. Большая помпа. Это значит что? Что у «заказчика» будет отличная возможность увидеть шоу своими глазами. Что ты об этом думаешь?

– Полная ересь, – фыркнул Грязнов.

– Слава, я не хочу никого на уши поднимать. Проверь это потихоньку сам, ладно?

«Нива» затормозила у довольно большого двухэтажного дома. Грязнов с вместе с Толиком Лагутенко выбрались из кабины и по ровненькой асфальтовой дорожке направились к парадному входу.

Построенный из дерева более полувека назад, особнячок прекрасно сохранился, сделан был добротно, со вкусом, но нес на себе некоторый стилистический отпечаток. Дом строили военнопленные немцы. Только теперь уже не узнать, старались специально для детишек или это у них в крови – делать качественно, на века.