— И сердце велит тебе вновь отправляться в дорогу.

Когда-то его взгляд казался мне диким. Но теперь, несмотря на его улыбку, я понимала, что он лишь измучен.

— Видимо, так. Но не беспокойся, я вовремя вернусь до зимы.

Зима.

— Ах, жизнь торговца, — пробормотала я.

— Как продвигаются переговоры моей царицы?

— Давай не будем о них.

— Царь просто глуп, если откажет тебе хоть в чем-нибудь, — тихо сказал Тамрин.

Я отвернулась на миг, а затем вымучила улыбку:

— Ты придешь во дворец отпраздновать пиром твое возвращение?

— Я буду отчаянно желать достойной еды и высоких манер задолго до возвращения, — сказал он, но его глаза уже всматривались в дорогу за лагерем. — А вот и мой старшина. Прошу разрешить и благословить путешествие, госпожа.

Я разрешила и благословила, а затем проводила его глазами.

В ту ночь царь смотрел из высокого сада на нижний город. Мы были одни, я уже несколько дней отсылала Яфуша прочь.

— Что ты дашь мне? — сказал он наконец, не глядя на меня.

— В обмен на что?

— На то, чего ты от меня желаешь.

Только тогда он повернулся. И я узнала лицо предприимчивого дельца.

— Я ведь еще не назвала того, что мне нужно.

— Тебе нужно, чтобы мои корабли заходили в твои порты. Твои порты не могут принять таких кораблей. Мои люди долго расспрашивали твоих об архитектуре ваших городов, о ваших дорогах и берегах. Тебе нужны рабочие, чтобы расширить порты, и нужно, чтоб я стал опорой твоей торговли по морю.

— Как скажешь.

— Так что ты за это дашь мне?

— Чего ты хочешь?

Это был неверный вопрос, я поняла это в тот же миг, как слово сорвалось с губ.

— Я договорюсь об инженерах для твоих портов и даже о невольниках, если ты соберешь хотя бы половину рабочих. Мы вместе составим карты путей по Красному морю, я предложу тебе выгодные условия. У меня большие планы на будущее этих кораблей, в которые я тоже тебя посвящу.

— Я обеспечу тебя золотом Пунта, в количестве, достаточном для окончания постройки твоего дворца и трех таких помимо. А также благовониями для твоего храма, ты будешь получать их до конца времен.

Он продолжил так, словно вовсе меня не слышал:

— Египет, Эдом и Дамаск превыше всего желают союза с Сабой. Как и Финикия, хотя она не осмелится действовать за моей спиной.

Раньше я этого не знала.

— А потому в моих интересах не допустить такого союза, — сказал Соломон. — И единственный способ это сделать я вижу в том, чтоб самому стать твоим союзником.

— Я согласна. Стань мы союзниками, Египет не сумеет перехватить прибыль ни у одного из нас. По крайней мере, не через меня.

— Ты не можешь знать этого наверняка. Фараон не вечен, а ливийцы уже накопили немалую силу. Хотя ты желаешь еще одного, царица.

Почему от смены его поведения жаркий вечер казался мне слишком холодным? Отчего я не испытала ни малейшей радости, хоть он и начал столь долгожданные переговоры?

— Да. Я хочу, чтобы к моему двору стекались ученые и астрономы, математики и жрецы, мудрецы и писцы, что сейчас собрались у тебя, — я хочу превратить свою Сабу во вторую столицу учений.

— Я готов обеспечить тебе все это. Но у меня есть одно условие.

— Какое же?

— Брак.

От этого слова я вздрогнула, как от пощечины.

— Ты сам говорил, что не хочешь больше жен!

— Я спрашивал, что за нужда мне брать новую женщину в жены.

— Это одно и то же!

— И все же таково мое условие.

— Я царица, а не царевна, которую отдают ради благ, — огрызнулась я. — А сабейцы ни за что не примут чуждого им царя.

— Ты царица. Они примут все, достаточно лишь сказать, что это имеет смысл.

— Я сама не вижу в этом смысла!

— Билкис. — Он подошел ко мне и сжал мою руку. — Неужели я кажусь тебе покорителем? Я, который не видел твоего лица!

— А кем же еще я могу тебя посчитать? Ты хочешь, чтобы я взяла мужа, с которым лишь единожды смогу разделить ложе? Или ты просто добавишь меня в коллекцию, как бездыханную куклу?

— Я подарю тебе наследника.

Я не сумела сдержать горького смеха. И не сказала, что ни один мужчина — не говоря уж об обрезанном царе — не сумеет этого сделать.

— Я не стану одной из твоих четырех сотен. И не думай, я не хочу до конца своих дней спать одна.

— Разве за этот месяц, что мы проводили с тобой, ты видела меня хоть с одной из моих жен?

— Не знаю. А ты проводил с ними ночи? И я уж точно не просила тебя об этом.

— Нет! Хоть они и шлют сообщения и мольбы, хоть я и знаю, что все они злятся. Или ты думала, мне не известно об их ревности? Я запретил всем и каждой встречаться с тобой!

— Как щедро с твоей стороны! — Я отняла у него свою руку. — Что скажет об этом твой безумный пророк? Он уже заявляет, что бог на тебя рассердился. Каждый день он расхаживает по улицам, называя твоих жен почитательницами демонов. Твой народ давно смотрит на меня с подозрением, только те, кого ты принимаешь за столом и в зале, вынуждены изображать почтение. Неужели ты думаешь, что, взяв меня в жены, сумеешь задобрить их всех? Нет.

— Я понимаю, — холодно ответил он. — Ты говоришь, что не станешь очередной моей женщиной, но я для тебя лишь очередной чужестранный царь.

Я вздохнула.

— А теперь тебе нужно мое утешение?

— Ты ведь не думаешь, что любой другой царь сумеет предложить тебе то, что предлагаю я? У Сабы нет будущего без союза со мной. Ты так эгоистична, что не выйдешь замуж во благо собственного народа?

— А ты так бескорыстен, что будешь жениться снова, снова и снова!

— Да! — закричал он. — Я рву себя на куски ради этого царства — этого объединенного и духовного царства, — ради мира и ради моего бога!

— Что ж, не только ты один правишь объединенным и духовным царством. И все же я сумела справиться, не продавая себя другим! — зашипела я.

Что я творила? Но только дамба, единожды открыв ворота, уже не в силах сдерживать поток воды. Все напряжение неопределенности последних недель и месяцев, сложного танца умов затопило сейчас мои вены, заставляя меня вскочить на ноги.

— Ты говоришь, что твой господь превыше всего. И все же наши боги намного милостивей! Яхве не одобрит свадьбы со мной, верховной жрицей другого бога. Мой бог дает мне свободу воли, решений, выходить мне замуж или нет, и самой выбирать себе мужчину по моему желанию. Ты же вынужден жениться снова и снова, чтобы удовлетворить ненасытную жажду богатств. Но божественный автор твоих законов не одобряет этого. И оттого ты придумываешь себе оправдания. Ты думаешь, что расширяешь свое царство, но ты, как зверь, угодивший в ловушку, не в силах двинуться ни на шаг и не получить наказания, божественного или людского. Твой пророк зовет твоих жен шлюхами. Но кто же при этом настоящая шлюха?