силу устрашать даже самых диких зверей. Белые люди этого не знают… Они вообще не знают многого, что хорошо известно нам, краснокожим. Я мог бы кое-что порассказать об этом, но теперь не время. Желаю вам благополучного пути, кабальеро!

Дон Рафаэль еще раз дотронулся рукой до полей своей шляпы и поскакал по указанному ему направлению.

— Какой щедрый! Вот это настоящий господин! — бросил ему вслед молчавший до сих пор негр, весело побрякивая в кармане полученными долларами. — Разумеется, это не то, что дала бы нам сирена, а все же лучше, чем ничего, — прибавил он со вздохом.

— Да, славный кабальеро! — подхватил и индеец, прислушиваясь к топоту быстро удалявшейся лошади. — Было бы жаль, если бы с ним дорогой случилась какая-нибудь беда. Сначала мне было очень досадно за помеху нашему делу, но когда я увидал его и поговорил с ним, у меня отхлынула от сердца всякая досада, и я теперь, кроме добра, ничего не желаю ему. Вызовом же сирены мы можем заняться и завтрашней ночью. Я вспомнил, что сирену можно вызывать и звуками морской раковины, среди желтых волн наводнения, прямо с лодки…

— А лодку-то ведь мы оставили внизу! — воскликнул негр, внимательно прислушивавшийся к приятным для него словам своего спутника. — Как же теперь нам быть, Косталь?

— Как быть? — с легким раздражением произнес индеец. — Надо будет опять спуститься к реке, взять лодку и перенести ее на Столовую гору. Туда никакое наводнение не достанет. Там у меня есть шалаш, и мы спокойно можем провести в нем ночь… Это все ты с своей трусостью! Бросился бежать, как сумасшедший, а я сдуру последовал за тобой, совершенно забыв о том, что лодка может нам понадобиться. Пойдем скорее опять к водопаду.

С этими словами он поспешно направился вниз к реке. Скрепя сердце последовал за ним и его трусливый спутник, находившийся в двойственном настроении: с одной стороны, ему очень хотелось добыть лодку, чтобы не застрять на горе и следующей ночью опять заняться вызовом сирены, и всласть выспаться, а с другой, — он страшно опасался вернуться на то место, где могли сидеть в засаде ягуары. В таком настроении он и следовал за своим бесстрашным товарищем, испуганно прислушиваясь к малейшему шуму и дрожа всем телом.

На небольшом расстоянии от известного уже читателю водопада находилась другая — Столовая гора, на вершине которой, по преданию, некогда был храм цапотеков. Косталь хотя и считался христианином, но в душе оставался верен культу своих предков. Поэтому он трепетно относился к месту, где, по его убеждению, был когда-то храм предков, и всегда проводил здесь ночь, когда запаздывал домой. Для этой надобности он устроил себе там шалаш и покрыл его банановыми листьями.

Лодка индейца оказалась довольно тяжелой, и негр, помогавший ему тащить ее на гору, всю дорогу страшно охал, стонал, пыхтел и кряхтел, между тем индеец, не чувствовавший, по-видимому, почти никакой усталости, только подтрунивал над ним.

Наконец лодка была занесена на гору, где находился шалаш Косталя, и положена вверх дном возле шалаша.

— Уф! — произнес, отдуваясь, негр, с наслаждением присаживаясь на лодку и утирая рукавом рубашки обильно струившийся с лица пот. — Слава Богу, уцелел!.. Думал — совсем задохнусь!..

— Руки, ноги отвалятся, спина треснет, голова лопнет, последние мозги выскочат из нее! — насмешливо договорил индеец, присаживаясь на другой конец лодки. — Знаю я твои песни, которые ты заводишь при каждом небольшом усилии.

— А ты разве совсем не устал? — спросил негр, лениво потягиваясь.

— Так… слегка. Я не из таких неженок, как ты, — ответил индеец. — Для меня почти все равно, что по ровному месту идти, что на гору взбираться, даже с ношей. Видишь, и дышу я почти так же ровно, как если бы мы неспеша шли по равнине и налегке… Но оставим эти пустяки. Давай-ка лучше поужинаем да ляжем спать. В моем «дворце» найдется кое-что. Пойдем туда, — шутливо проговорил он, кивнув на свой шалаш.

Голодный негр с удовольствием принял это приглашение и поспешил последовать за товарищем, направившимся в шалаш.

Плотно поужинав, хозяин и гость растянулись на полу на мягкой и душистой траве и вскоре заснули под однообразный шум все ближе и ближе надвигавшегося наводнения. Впрочем, раньше заснул хозяин. Этот беспрерывный грозный шум совсем не беспокоил индейца, чувствовавшего себя в полной безопасности. Что же касается гостя, то тот довольно долго переворачивался с боку на бок: ему все казалось, что сквозь этот гул он слышит рев и вой ягуаров; это сильно пугало его. Но, в конце концов, успокоенный беззаботным храпом сладко спавшего хозяина, погрузился в сон и его гость. Между тем ягуары и в самом деле были близко. Спасаясь от наводнения, они также забрались было на вершину горы, но, учуяв там присутствие страшного для них охотника, трусливо сбежали с горы и мимоходом громогласно выразили свою досаду.

6. НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ

Между тем дон Рафаэль быстро мчался по указанному ему кратчайшему пути к гасиенде Лас-Пальмас.

Мили две он ехал по местности, кое-где поросшей стройными пальмами, тянувшимися к небу своими пышными вершинами, и великолепными гуавами, распространявшими сильный аромат. От мерцания звезд, густо усыпавших все небо и еще не затемненных только что показавшейся луною, было достаточно светло, так что конь и всадник свободно могли различать дорогу и все встречавшееся на ней.

Ночь была тихая, и в этой тишине с особенной резкостью разносился сильный шум, точно от разбушевавшегося моря. Сначала этот зловещий шум доносился издалека и как бы отдельными порывами, теперь же он превратился в сплошной грохот, с каждою минутой все более и более усиливавшийся, и доносился оттуда, куда направлялся всадник.

Индеец предупреждал, что на этой дороге может угрожать опасность наводнения, все сметающего на своем пути. Ожиданием этого наводнения, вероятно, обычного в здешней местности явления, и объяснялись замеченные доном Рафаэлем странности: полное обезлюдение целой