— За границу, — кислым голосом произнес я.

— За какую, на хрен, границу. У него деньги акционеров. Были б свои, давно бы уже слился, концов бы не нашли… Он и мне-то звонил, говорил: сиди себе в своем Манчестере, учись, пока я жив…

— На кого учился-то?

— На дизайнера. А что? Удивляет?

Я неопределенно пошевелил пальцами:

— У меня друг тоже на дизайнера хочет учиться.

— Могу адресок дать, — предложил Кирилл.

— Лучше денег дай.

— Вот и все так говорят. Абсолютно все, Петька! Все думают, что у босса в подвале денег просто дох…я сколько навалено! Ты дальше слушай. Мало нам этих черных, так месяца три назад еще и еще и Москва подключилась. Черт явился.

— Какой еще черт?

— Владик. По прозвищу Черт. У него офис в Чертаново, потому и Черт. Он, когда нам совсем хреново приходилось, кредит помог взять. А теперь, я так понял, у отца долю требует.

— Знакома нам такая ситуация.

— Он даже мне звонил на трубу. Я говорю: наезды не по адресу. Отца-то нет.

— И связаться с ним нельзя?

— Мобильный не отвечает. С ним, конечно, и раньше бывало… Он, если честно, мог и просто в загул уйти.

Кирилл попытался улыбнуться. Улыбка получилась тусклой.

— А ты, значит, вместо него остался? — спросил я простодушно.

— За него. Но не вместо, — непонятно ответил Шалимов. — Ну, как тебе объяснить. По закону сейчас мы имеем вот что: босс пропал. Босса нет. Его доля подвисла. Если он совсем не вернется…

Кирилл пригубил кофе, глядя на меня исподлобья.

— Если он совсем не вернется… ну, и тело не найдут… то подвиснет надолго. А им, может, только этого и надо. Наследники в права вступить не могут. А за это время можно много чего провернуть. И желающих помочь — дох…я. Полная мэрия. И еще пол-Москвы впридачу. Понял теперь?

— Мерзко.

— Да. Вот такие мэрские дела.

Я только теперь заметил, что на этаже непривычно тихо. Ни телефонных звонков, ни обычной офисной беготни. Только рыбки в аквариуме беспокойно сновали взад-вперед по своей стеклянной камере.

— У меня тоже что-то не вырисовывается, — признался я. — Отец обещал, что Ростислав Иваныч мне передаст кое-что.

— Кое-что? А что именно?

— Ну, а как ты думаешь, что?

— Деньги?

— Да. В сейфовой ячейке.

— И что? Много?

— Достаточно, — сказал я осторожно.

Кирилл отвел взгляд. «Да, сейчас тебе, так он и расколется, — подумал я. — Уже банкир, хоть и в стадии роста».

Растущий банкир спросил:

— У тебя договор есть? На сейфинг?

— Договора нет. Ключ есть. Письмо есть от отца.

— Письмо?

— Ну, там он пишет, что мне надо подойти к Ростиславу Иванычу. Про тебя пишет. Да, в общем, и всё.

— Хреново. Это не документ. Я тебе так скажу: я без отца не могу тебе ничего выдать. У меня и права подписи нет. Тебя и в хранилище никто не пустит. Понял?

— И чего теперь делать?

— Откуда я знаю.

Шалимов подлил еще коньяку себе прямо в чашку. Я отказался. Тогда, усевшись в кресле нога на ногу, он продолжил:

— Понимаешь, он без охраны-то не ездил никогда. Только охрана обосралась. Он их на выходные отпустил, типа, на дачу поедет. Личная жизнь и все такое. В понедельник утром приезжают, а босса нет. И баб нет, никого нет. Дача пустая стоит. В сауне пиво не допито. Целый ящик чешского остался…

— Так что он, так в голом виде и пропал? — спросил я почему-то.

— Хороший вопрос. Служба безопасности тоже призадумалась. Нет, нифига. Он оделся. Штаны пропали, ботинки «ллойд». Ну, в которых он на работу ходит.

— Какие ботинки?

— Да вот такие же. — Он повертел подошвой перед моим носом. Я протянул руку, осторожно взял ботинок за подметку.

— Ой, блин… — проговорил я.

— Ты чего? — удивился Кирилл.

— Когда это все случилось? Две недели назад?

Он кивнул, недоуменно глядя на меня. Тогда я сказал:

— Есть одна версия. Лучше бы, правда, она не подтвердилась. Поехали, да побыстрее.

Эпизод48. Шалимовский джип-wrangler стоял возле самой мазутной цистерны. Джип был маленький и ярко-красный, как телефонная будка, с широкими колесами на никелированных дисках. Сторонний наблюдатель мог бы решить, что какой-нибудь нефтяной насос заказал здесь съемки клипа для своей голосистой содержанки, с прицелом на hard rotation. Но дело обстояло не совсем так, и мы это знали.

Наш автобус остался у ворот с надписью «въезд запрещен». Макс никогда бы не посмотрел на такую надпись, просто ему не хотелось ломать колеса на скользких шпалах.

Но кто-то все же проехал сюда до нас. На машине потяжелее рэнглера. Отпечатки его протекторов глубоко врезались в черный жирный песок возле самой двери мальцевской сторожки.

Сама дверь была плотно прикрыта. Мы постучали. Никто не отозвался. Мы вошли внутрь, я нащупал на стене допотопный выключатель, повернул ручку. Под потолком засветилась лампочка.

В каптерке не оказалось никого. Алюминиевый блок цилиндров по-прежнему громоздился посреди комнаты. Койка была аккуратно прибрана.

— Вот, — сказал я и поднял с пола дорогой ллойдовский ботинок на левую ногу.

Ботинок был почти новый. Его правый брат-близнец остался в цистерне.

Кирилл Шалимов взял ботинок в руку.

— Может, не тот? — спросил он севшим голосом.

Мы вышли на воздух и огляделись. Было часа три; солнце по-прежнему светило ярко, ветерок дул с моря.

— Пока сам не увидишь, не узнаешь, — жестко сказал Макс.

Кирилл молча кивнул. Скинул свой пиджак; не торопясь, закатал рукава белой рубашки. Взял из автобуса уже известные нам буксирные стропы, связал их вместе. Забрался по грязным ступенькам на крышу резервуара. Заглянул вниз, в люк. Привязал стропы к железной скобе. Свесил ноги в люк и, помедлив несколько мгновений, скрылся внутри.

Мы стояли и курили.

Через несколько минут он вылез. Посидел на крыше, свесив ноги: мы видели его силуэт, похожий на черную шахматную фигуру. Затем начал спускаться. Спрыгнул на песок.

Его походка неуловимо изменилась. В лицо лучше было и не глядеть.

— Всё верно, — сказал он, подойдя поближе. — Да. Только там их два.

— Что-о? — воскликнул кто-то из нас, а может, все трое одновременно.

— Второй — мужик в тельняшке.