Банкиры выглядели озадаченными, словно американец обращался к ним на иностранном языке.

— Итак, вместе мы разработали идею потрясающего проекта, не имеющего аналогов в Великобритании. Благодаря тому, что нам доступны разрешения на планировочные работы для создания новых поместий, имеющих важное архитектурное значение, моя компания, «Сент-Джеймс хоумс», выстроит целую деревню, состоящую из престижных усадеб, и перепланирует деревню, чтобы обслуживать эти усадьбы.

Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Банкиры отталкивали друг друга, пытаясь лучше рассмотреть макет. После плотного завтрака это была задача не из легких, поэтому задаваемые вопросы сопровождались всеобщим пыхтением.

— Какова будет цена?

— Будет ли автомагистраль?

— Сколько будет стоить квадратный фут по сравнению с Танбридж-Уэллс?

— Господа, господа, мы с моим коллегой мистером Стерлингом будем счастливы ответить на все ваши вопросы, — объявил Фергюсон, улыбаясь, словно сделка была уже подписана. — У меня в доме есть информационные буклеты. Предлагаю всем осмотреть макет и переместиться в дом, чтобы обсудить все в тепле.

После того как все ушли, майор задержался у макета. Оставшись наедине со своей деревней, он сунул руки в карманы, чтобы избежать соблазна поотламывать все лишние усадьбы и поставить на их место несколько деревьев.

— Сигару?

Он обернулся и увидел рядом с собой Дагенхэма.

— Благодарю, — ответил он, взял сигару и прикурил.

— Вы, конечно, просто в ужасе, — сказал Дагенхэм и покосился на модель.

Он говорил так спокойно, что у майора не хватило духа ответить откровенно.

— Скажем так, я не ожидал такого, — сказал он осторожно. — Это все довольно… неожиданно.

— Я видел ваше письмо, — сказал Дагенхэм. — Я сразу сказал Фергюсону: майор будет в ужасе. Если мы не перетянем его на свою сторону, можно сразу бросить эту идею.

Майор покраснел, смущенный упоминанием этого вероломного поступка.

— Честно говоря, я сам в ужасе.

Дагенхэм наклонился к макету и передвинул одну из усадеб поближе к деревьям.

— Беда в том, что даже если бы я просто не вылезал отсюда, мне бы все равно не удалось спасти дом, — криво улыбнулся он. — Во всяком случае надолго.

Он подошел к окну и приоткрыл его.

— Мне жаль, — сказал майор.

— Усадьбы вроде моей сейчас переживают кризис по всей стране, — продолжал Дагенхэм. Его вздох прозвучал совершенно искренне, и майор заметил, как он помрачнел. — Мы не можем содержать их на доходы от ферм и при этом не можем даже дерева срубить без разрешения. Охота на лис запрещена, а утиная охота вызывает массу протестов — вы сами сейчас видели. Нас заставляют открывать кафе и парки развлечений, устраивать экскурсии и музыкальные фестивали. В итоге все вокруг завалено обертками от мороженого, а на газонах паркуются машины.

— А как же Общество охраны памятников? — спросил майор.

— Да, они вечно кружат поблизости и выжидают случая отнять усадьбу и засунуть наследников в каморку для прислуги на чердаке, — злобно сказал Дагенхэм. — Но теперь они требуют еще и оказывать материальную поддержку. Говорю вам, майор, мы сейчас наблюдаем последние годы этой войны. Очень скоро старые семьи просто исчезнут, вымрут, словно додо.

— Британия тогда обеднеет, — сказал майор.

— Вы меня понимаете, майор, — Дагенхэм хлопнул майора по плечу. Он уже выглядел чуть более оживленным. — Вы не представляете, как мало тех, с кем я могу об этом поговорить.

Он оперся на края макета и окинул его взглядом, словно Черчилль, нависший над военной картой Европы.

— Вы, наверное, единственный человек, который может помочь мне объяснить это все жителям деревни.

— Понимаю ваши затруднения, но боюсь, что не смогу объяснить, как этот роскошный проект поможет сохранить то, что мы с вами любим, — сказал майор. Он вновь взглянул на макет и не смог удержать презрительной гримасы. — Не скажут ли люди, что это все для нуворишей, которые губят Англию?

Он гадал, удалось ли ему достаточно корректно сформулировать свою мысль.

— В том-то и заключается изящество моего плана! — воскликнул Дагенхэм. — Эта деревня будет доступна только для людей со старыми деньгами. Я строю убежище для тех старых семей, которых налоговики, политики и европейские бюрократы заставили покинуть их усадьбы.

— Они все приедут в Эджкомб-Сент-Мэри? — уточнил майор. — Но зачем?

— Потому что им больше некуда идти, понимаете? — ответил Дагенхэм. — Их выгоняют из их собственных домов, а я предлагаю им место, которое они смогут назвать домом. Землю, где они смогут поселить людей со схожими взглядами. — Он показал на большой новый амбар рядом с одной из ферм. — У нас будет достаточно людей, чтобы завести псарню и конюшни. А здесь, рядом со школой, можно будет устроить техникум, где местные будут учиться класть кирпичи, штукатурить, работать на конюшне, стричь изгороди или работать дворецкими и конюхами. Мы будем обучать их всем профессиям, которые требуются в усадьбах, и у нас будет готовая рабочая сила. Понимаете? — Он поправил дерево, стоящее рядом с общинным лугом. — У нас будут нужные нам магазины, и мы организуем архитектурный комитет, который будет следить за внешним видом зданий. Переделаем этот ужасный магазин и заведем в пабе нормального повара — может быть, со временем даже получим мишленовскую звезду[20].

— А что же будет с теми, кто уже живет в деревне? — спросил майор.

— Они останутся, — ответил Дагенхэм. — Надо, чтобы все было аутентично.

— А как же миссис Али, хозяйка магазина? — спросил майор, чувствуя, как горит его лицо; чтобы скрыть свои чувства, он внимательно уставился на макет.

Дагенхэм задумчиво на него посмотрел. Майор изо всех сил старался сохранять нейтральное выражение лица, но боялся, что вот-вот начнет косить от чрезмерных усилий.

— Здесь мне и понадобится ваш совет, майор. Вы ближе к людям, чем я, и могли бы помочь мне продумать такие детали, — сказал Дагенхэм. — В любом случае нам понадобится сохранить некоторую мультикультурность, и, разумеется, мы можем пойти на некоторые уступки, если будем, как бы это сказать, заинтересованы.

Майор с разочарованием понял, что Дагенхэм подразумевает обычную практику «услуга за услугу». Это было более тонко, чем те взятки, которые ему приходилось отклонять за годы работы за границей, где подобная практика считалась нормальной, но суть была та же. Он прикинул, сколько веса будут иметь его просьбы в обмен на поддержку, которую он сможет оказать. Взгляд его постоянно возвращался к дому на поле за Роуз-лодж.

— Уверяю вас, это все еще не окончательно решено, — сказал Дагенхэм.