— Он тебя любит! — выдвинула я последний аргумент.

— Как можно любить… такую? — принцесса стиснула пальчики, отчаянно покраснев и опустив ресницы. По ее щеке снова побежала слезинка. — Все знают о моем позоре. И скоро станет известно… что это не осталось без последствий.

Ай да король! — рассвирепела я, сохранив, впрочем, невозмутимую физиономию. Вот почему такая спешка с браком Виолы. Вот почему Роберт простил наглеца, осмелившегося поднять на него руку (хотя до сих пор где-то его прячет!). Мне надо было сразу задуматься — мыслимо ли подобное милосердие от рыжего буйвола без очень веской причины?

И еще стало смертельно обидно за Диго, чьи чувства так беззастенчиво использовали. Вспомнилось, как мечтал мой потерянный друг о том, что дом, куда он приведет жену, станет четырнадцатым великим домом Белых гор. И вдруг — мало того, что обесчещенная невеста, так еще и с ребенком темного во чреве. Боги наказывают гордецов? Или испытывают предел благородства избранных?

— Теперь уж нет сомнений, — не выдержав, всхлипнула сестрица. — И ничего не помогает, никакие зелья!

— Мама поможет наверняка, — задумалась я. Если уж похищать сестру, то с размахом.

Едва мы приступили к полноценному заговору, в дверь поскребся Светлячок.

— Мой принц, сюда идет король.

Как он пронюхал? Прежде чем воспользоваться гостеприимством барона, мы замели следы, проникновения никто не должен был видеть, жаровни вынесли.

— Эльдер, доставишь принцессу на место?

— С радостью, ваше невезучее высочество, если вы объясните мне, в какое именно место. В горы?

Хорошо бы. Но сюда мы с Рагаром добирались несколько суток даже на ласхах. И Виола едва одета. А жаль…

Ворвавшись в комнату бывшего фаворита, Роберт застал удивительную картину: мы в обнимку с великолепным лицедеем бароном Аниром фьерр Гиртом пьянствовали, громко провозглашая тосты за здоровье его величества. Только этот мелкий подхалимаж и удержал быстрый на расправу государев меч в ножнах.

— Мой король! — Анир картинно рухнул на колени, пытаясь облобызать монаршью руку прежде, чем та лишит его головы.

— Твой? С каких пор наглые обманщики-аринты — мои подданные? — прорычал Роберт.

— Возлюбленный король! — с жаром уточнил Светлячок, не поднимаясь с колен. — Я счастлив, что ты вспомнил о преданном тебе слуге…

— Преданном тобой, чужой слуга!

У долинных дальегов есть поговорка: «Милые бранятся — только вешаться». Слушателям. Видимо, гримасу я скорчила весьма красноречивую, ибо его величество, покосившись, вздохнул.

— Налей-ка и мне, Анир.

Обрадованный Светлячок подхватился вихрем, вынул из ларца чистый кубок, налил до краев. Король сел на стул, с которого только что упорхнула его несчастная дочь. Повел носом и, пошарив под столом кончиком ножен, продемонстрировал нам подцепленное на золотую шишку надушенное вещественное доказательство с вензелями Виолы. Зло сощурился:

— Ты, аринт, совсем голову потерял, с плеч снимать уже нечего. Мой палач будет в недоумении.

— Государь! — уже всерьез испугался барон.

— Иначе бы ты подумал, прежде чем утешать невесту бежавшего преступника, что место ее жениха теперь свободно.

Светлячка как мукой обсыпали — так побледнел.

— Я н-н-не достоин такой чести, в-ваше величество.

— Значит, пить на равных с моим наследником — достоин, а тут вдруг заскромничал?

Пора спасать вражеского лазутчика. И сестрицу. На этот брак я точно не дам согласия даже под пытками.

— Позвольте напомнить, ваше величество, что по дого… — мои губы вдруг ожгло, словно раскаленной сковородой прилетело.

— Не позволяю!

Отдышавшись, призналась:

— Сир, это я привел сюда Виолу.

— Сводником решил побыть? — вонзился в меня стальной прищур. — Дурная работа. Неблагодарная. Ступай, принц, в твоих покоях еще одно высочество околачивается. Просил у меня дозволения попрощаться с тобой до отъезда. Уедут они еще до рассвета, другого времени не будет. У тебя есть полчаса до заката.

Кто бы говорил о сводничестве! Я разрывалась между долгом защитить сестру и желанием увидеть и допросить северянина. Но пришлось подчиниться приказу. Уже в дверях уловила за спиной нетерпеливый вопрос Роберта, обращенный к Аниру:

— Ну, что они ответили? Где письмо?

— Вот оно, государь, — тоном заговорщика зашептал Светлячок, вытаскивая свиток из-за пазухи. — Вы были правы, заподозрив, что…

— Не стой на пороге, Лэйрин! Или отправить тебя в башню прямо сейчас? — оглянулся Роберт, и меня сдуло.

Кто — они? О каких опять тайнах тут будет разговор?

И почему, раз уж король обвел меня вокруг пальца и вынудил к обряду айров, движение по пути Айшери получается таким односторонним? Несправедливо! — бесилась я, пока в окружении вейриэнов добиралась до своих вот уже неделю как заброшенных покоев — мне просто некогда было там появляться. Да и грустно: там почему-то особенно остро ощущалось исчезновение Рагара из моей жизни.

* * *

Принц Игинир, уже почищенный от въевшейся болотной грязи и переодевшийся, расслабленно сидел в кресле рядом с шахматным столиком, в любимой позе моего погибшего наставника — вытянув ноги, положив локти на подлокотники и подперев сцепленными в замок пальцами подбородок. То ли дремал, то ли углубился в размышления. Но при моем приближении вскинул ресницы и вскочил резко, словно гейзер выплеснулся.

— Ваше высочество.

— Ваше высочество.

Раскланялись.

— Простите, что позволил себе в ожидании…

— Простите, что заставила себя ждать…

Непривычно наблюдать чопорного, как старая фрейлина, Рамасху. Или это у него от усталости?

— Помнится, я задолжала вам партию, — вынув из кармана черную королеву, я поставила ее на доску и жестом пригласила гостя присесть.

— Не успеем сегодня, — грустно усмехнулся принц, а в глазах плеснули наконец радужные искры. — Но я рад, что ты помнишь. Наша партия еще впереди.

Как-то двусмысленно это прозвучало. Срочно сменила тему:

— А что с Сиареем? Я бы хотела его увидеть.

— Невозможно. Он жив, но без Рагара никто ему не сможет помочь ни здесь, ни в Белогорье. Только на родине есть лекари, знающие, как вдохнуть жизнь в угасающего ласха. Я отправил его в свой дворец, но там ему нельзя долго оставаться. Если узнает отец, то будут большие неприятности и у Сиарея, и у меня. Вот о ласхах, служивших в личной гвардии Рагара, я и хотел поговорить с тобой. Возьми их под свое покровительство, Лэйрин.

— Я?

— Больше некому. В Белогорье они чужие, вейриэнам не подчиняются, служили только Рагару. А в империи все они признаны изменниками и объявлены вне закона, как и мой младший брат.