— А сейчас как? — спросил Валера.

— А сейчас ребята мои подъедут, и рванем все вместе. Ладно, иди давай, мне собираться надо.

Валера попрощался за руку, мельком заглянул в сумку и пошёл к выходу. Вадику он доверял, тот за сколько лет не дал ни малейшего повода себя хоть в чем-то заподозрить или упрекнуть. Он нажал на белую клавишу справа от двери, щёлкнул электрозамок, скрипнула пружина металлической двери. Валера шагнул вперёд, с низкого крыльца, в ту же секунду осознав, что вокруг что-то неправильно, какой-то тёмный силуэт мелькнул на самой периферии его поля зрения, и вдруг голова словно раскололась на части. Мир начал переворачиваться перед глазами, а затем его правый висок вдруг с тупым стуком соприкоснулся с шершавым асфальтом, да так, что ещё и зубы лязгнули, чертовски больно прикусив язык.

Наверное, это Валеру и спасло. Померкшее было сознание мгновенно прояснилось от разорвавшейся в мозгу вспышки боли, а рот заполнился кровью. Он почувствовал, как чья-то рука сдёрнула с его плеча нейлоновую сумку с деньгами, он услышал, как кто-то сказал: «Ключи от „Рэйнджа“ поищи». Голос был молодой и даже какой-то ломающийся, словно у подростка. И довольно знакомый. Затем его взгляд сквозь прижмуренные веки сфокусировался на чьих-то ногах в приличных брюках и туфлях, обмотанной тряпками монтировке, свободно свисающей из чьей-то руки. Рука была так себе, кстати, худая и мосластая, не чета мощной ручище самого Валеры. С такой руки и огребать-то неприлично. Обладатель руки с монтировкой так и продолжал стоять над Валерой, словно не зная, что делать дальше. У дверей офиса топталась ещё одна фигура, худая и длинная.

Пока его мозг фиксировал и анализировал детали, перебирая их со скоростью компьютера, правая рука уже скользнула под пиджак и сжала тёплую от близости тела рубчатую рукоятку «Викинга». Всё произошло без его участия, просто что-то спрятанное в глубине просигналило: «К оружию!» Пистолет легко вышел из кобуры, большой палец сбросил предохранитель. Толкнувшись левой рукой от асфальта, он просто перекатился на спину, и, едва ствол пистолета приподнялся в сторону возвышающегося над ним тёмного силуэта, Валера нажал на спуск. Трепыхнулось в ладони, вспышка осветила тёмный угол двора, силуэт стоящего человека дёрнулся, а Валера ещё раз пять подряд надавил на спуск, уже с вытянутой руки, прицельно, всаживая пулю за пулей во врага.

Человек дико закричал, а затем, странно дёрнув головой, рухнул навзничь. Валера перенёс огонь на второго, заметавшегося растерянно у стены, и попал уже второй пулей. Тот дёрнулся странно, как паралитик, а на светлой стене появилось тёмное пятно, там, куда брызнуло кровью. Однако он так и продолжал стрельбу, паля уже по скорчившейся у стены неподвижной тёмной фигуре до тех пор, пока затвор не встал на задержку.

Стихло эхо выстрелов, метнувшееся между стен старых особняков, дико заорала сигнализация «Лексуса», разбуженная шумом. Валера вскочил на колено, судорожно и неловко меняя магазин в пистолете вдруг неожиданно задрожавшей рукой, ища взглядом нового противника и не находя его.

Только эти двое, один из которых кучей тряпья у стены свернулся, а второй был ещё жив. Мелко колотило всё его тело, каблуки скребли по асфальту, а из дважды простреленного горла всплесками и пузырями брызгала кровь, заливая собой всё вокруг. Но Валера узнал его сразу — Лёша, тот самый парнишка, который много раз привозил к нему в офис скромную спортивную сумку.

— Ни хрена себе… — протянул Валера, попятившись от умирающего. — Вы кого тряхануть решили, барбосы? Сопляки, мать вашу в пень!

Он вдруг дёрнулся с пистолетом в сторону офиса, заподозрив нелогично, что Уринсон сам их подослал, но тут же тормознул так, что чуть не свалился: за окном конторы сверкнуло и глухо грохнуло — раз, затем второй. Тяжко ударило, как из пушки. И вдруг возникла уверенность, что Уринсон был здесь ни при чём. И ключевое слово здесь «был». Был, да весь вышел.

— Нет, ребята… — пробормотал он, выдёргивая из руки умирающего ремень сумки с деньгами. — Это уже вы сами, без меня.

«Рэйндж» мощно рванул с места, с креном заправился в поворот и, ревя мотором в узком переулке, понёсся в сторону Калашного переулка, а оттуда на Новый Арбат, где можно было уже не опасаться преследования. Про то, что оба убитых им уже встали, Валера не знал. Как не знал таких особенностей и некто по имени Серёжа, друг сотрудника Лёши, приглашённый в дела за заметную отмороженность, застреливший Уринсона двумя выстрелами из обреза двуствольного ружья в живот, а затем опрометчиво повернувшийся к нему спиной. Момента, когда убитый встал, он просто не заметил, потому что, матерясь и скуля от отчаяния, старался открыть сейф, код которого Уринсон поменял час назад, никого об этом, естественно, в известность не ставя. А покойный Лёша уверял, что Уринсон запасся золотом, и неслабо.

Во дворе офисного здания «Фармкора», что на Садовом кольце, стояли два новеньких «Тигра» в милицейской раскраске — группа быстрого реагирования. Сидели в них не эсбэшники, а самые настоящие офицеры московского ОМОНа. Они тоже с семьями были отобраны для спасения, и к тому же им более чем хорошо заплатили. Их задачей был немедленный выезд в ту точку, где у какой-то из колонн возникнут проблемы. Какого рода проблемы могут возникнуть — омоновцам было яснее всех, они ещё с ночи насмотрелись на оживших мертвецов. Да и в закрытые решётчатые ворота офисного двора такие мертвяки уже несколько раз толкались. Ближе к вечеру их стало заметно больше.

Старший лейтенант Павлов, сидевший в головной машине, не выдержал в конце концов, выбрался из салона, подошёл к воротам и через решётку застрелил одного из мертвяков из своего ПММ. Тело свалилось на тротуар. Павлов оглядел улицу. Машины по Садовке ехали, а вот пешеходов видно не было совсем. Все прятались.

Старлей добежал обратно до здоровенного внедорожника, влез назад, в десантный отсек.

— Оно тебе надо? — зевнув, спросил сидевший на переднем сиденье массивный майор в камуфляже. В его здоровенных лапах АК-74М, лежащий на коленях со сложенным прикладом, казался игрушкой из чёрной пластмассы.

— Да надоели. Бродят и бродят, — ответил Павлов.

— И пусть бродят, — хмыкнул здоровяк. — Нам на них всех патронов не напастись.

Павлов только пожал плечами. Наступила тишина, говорить никому не хотелось.

Когда баня протопилась, определились, что сначала в неё заходит смена женская. Если бы мы были на даче вчетвером, никто бы над сменами не задумывался, но поскольку здесь была и Алина Александровна, и её дочери, с нашей вольностью нравов не знакомые, то пришлось делиться на смены. В качестве дополнительного проявления деликатности мы с Лёхой натянули большое брезентовое полотно между деревьями, закрывающее от нескромных взоров то, что делается в открытом предбаннике и в летнем душе, куда будут выбегать охладиться парящиеся. Оборудовав таким образом «женскую половину» двора, мы отошли с ним на крыльцо. Таким образом мы стали первой сменой караула.