— Давай дальше, — сказал Налти.

— Это все. Я изложил вам факты и представил вещественную улику. Если вы не знаете, что с ними делать, то я могу говорить хоть до завтра и все без толку.

— А что с ними делать? Тут ведь убийство негра. Сперва нужно Лося взять. Черт, он не виделся с этой девицей восемь лет, если только она не навещала его в тюрьме.

— Ладно, — сказал я. — Только не забывайте, что Лось ищет ее и что не остановится ни перед чем. Между прочим, сидел он за ограбление банка. Значит, тому, кто на него стукнул, полагалось вознаграждение. Кто его получил?

— Не знаю, — сказал Налти. — Может, удастся выяснить. А что?

— Лося кто-то выдал. Возможно, он знает кто. Не исключено, что будет искать и этого человека. — Я поднялся. — Ну, до свидания и желаю удачи.

— Оставляешь меня одного?

Я подошел к двери:

— Мне нужно домой, принять ванну, прополоскать горло и сделать маникюр.

— Ты не болен, а?

— Просто грязный, — сказал я. — Очень, очень грязный.

— Ну так чего спешить? Посиди минутку.

Налти откинулся на спинку стула и сунул большие пальцы в проймы жилета, отчего стал не более привлекательным, но более похожим на полицейского.

— Спешить незачем, — сказал я. — Совершенно незачем. Но я ничего больше не могу поделать. Вельма умерла, если миссис Флориан говорит правду, — а я пока что не вижу причин для лжи. Больше я не интересовался ничем.

— Ага, — отозвался Налти, по привычке недоверчиво.

— Тем более с Лосем Мэллоем у нас все ясно, и делу конец. Так что я отправляюсь домой и примусь зарабатывать на жизнь.

— С Мэллоем возможна промашка, — сказал Налти. — Этим типам иногда удается скрыться. Даже здоровенным типам. — Глаза его тоже выражали недоверчивость — насколько они вообще могли что-то выражать. — Много она тебе сунула?

— Что?

— Сколько эта старуха сунула тебе, чтобы ты отстал?

— От чего?

— От этого самого. — Он вынул пальцы из жилетных пройм и сложил руки на груди, сдвинув ладони. Улыбнулся.

— О господи! — сказал я и вышел из кабинета, оставив Налти с открытым ртом.

Дойдя до выхода, я вернулся, тихо приоткрыл дверь кабинета и заглянул. Налти сидел в той же позе, сведя вместе большие пальцы. Но уже не улыбался. Теперь он выглядел озабоченным. Рот его был по-прежнему открыт.

Он не шевельнулся и не поднял глаза. Непонятно было, слышал он мои шаги или нет. Я снова прикрыл дверь и ушел.

В том году на календаре был изображен Рембрандт, автопортрет, немного смазанный из-за плохо пригнанных клише. Художник держал выпачканную палитру на грязном большом пальце, голову его украшал шотландский берет, тоже не особенно чистый. В другой руке у него была кисть, словно он собирался немного поработать, если получит аванс. Лицо его было постаревшим, глубокомысленным, полным отвращения к жизни и опухшим от пьянства. Но в нем была этакая непоколебимая бодрость, которая мне нравилась, глаза сверкали, словно капли росы.

Примерно в половине пятого, когда я разглядывал его, сидя за столом у себя в кабинете, зазвонил телефон, я снял трубку и услышал голос, звучавший так, словно его обладатель был очень высокого мнения о себе. После моего ответа он манерно протянул:

— Вы Филип Марло, частный детектив?

— Точно.

— Э… вы хотите сказать «да». Мне рекомендовали вас как человека, умеющего держать язык за зубами. Я хотел бы, чтобы вы подъехали ко мне сегодня вечером в семь часов. Мы обсудим одно дело. Зовут меня Линдсей Марриотт, живу я в Монтемар-Виста, Кабрильо-стрит, сорок два двенадцать. Вы знаете, где это?

— Я знаю, где Монтемар-Виста, мистер Марриотт.

— Отлично. Только Кабрильо-стрит найти трудновато. Улицы здесь проложены любопытными, но путаными виражами. Я бы предложил вам подняться по лестнице, ведущей от кафе на тротуаре. В таком случае Кабрильо будет третьей по счету улицей, а мой дом — единственный в этом квартале. Значит, в семь?

— В чем суть работы, мистер Марриотт?

— Я предпочел бы не обсуждать это по телефону.

— Не могли бы вы как-то намекнуть? Монтемар-Виста — не ближний свет.

— Если мы не придем к соглашению, я охотно возмещу ваши убытки. Вы очень привередливы относительно сути работы?

— Пока все в рамках закона — нет.

Голос его стал ледяным.

— В противном случае я бы не стал вам звонить.

Гарвардский питомец. Отменно употребляет сослагательное наклонение. Мне захотелось послать его к черту, но мой банковский счет был на последнем издыхании. Придав голосу медоточивости, я сказал:

— Большое спасибо, что позвонили, мистер Марриотт. Я приеду.

Он повесил трубку. Мне показалось, что на лице мистера Рембрандта заиграла легкая усмешка. Я достал из тумбы стола бутылку и отпил глоток. Мистер Рембрандт тут же перестал усмехаться.

Луч солнца скользнул по краю стола и бесшумно упал на ковер. На бульваре зазвенел, переключаясь, светофор, прогрохотал мимо междугородний автобус, за стеной в конторе адвоката монотонно стучала машинка. Едва я успел набить трубку, как снова раздался телефонный звонок.

Звонил Налти. Рот его, казалось, был набит горячей картошкой.

— Ну, я вроде бы дал промашку, — сказал он, удостоверясь, что говорит со мной. — Упустил Мэллоя. Он наведывался к этой Флорианше.

Я так стиснул трубку, что едва не раздавил. Верхняя губа внезапно похолодела.

— Говорите дальше. Я думал, вы его выследили.

— Вышла ошибочка. Мэллой вообще там не появлялся. Нам позвонила с Пятьдесят четвертой Западной одна старушка, любительница подглядывать. К Флорианше приезжали двое. Первый поставил машину на противоположной стороне улицы и вел себя подозрительно. Тщательно оглядел дом, прежде чем войти. Пробыл там около часа. Рост шесть футов, темные волосы, среднего сложения. Вышел тихо.

— С запахом перегара, — добавил я.

— А, ясно. Значит, это был ты. Ну а второй — Лось. Тип в яркой одежде, громадный, как дом. Тоже приехал на машине, но старая дама с такого расстояния не разобрала номер. Говорит, что появился он через час после твоего ухода. Торопливо вошел и вышел минут через пять. Перед тем как сесть в машину, достал большой револьвер и прокрутил барабан. Потому, наверное, старая дама и позвонила. Правда, выстрелов в доме она не слышала.

— Ужасное, должно быть, разочарование, — сказал я.

— Ага. Шутка. Напомни в выходной, я посмеюсь. И старая дама тоже не прочь посмеяться. Ребята подъехали на патрульной машине, постучали, но никто не отозвался. Тогда они вошли, парадная дверь была не заперта. Трупов на полу не оказалось. В доме — ни души. Флорианша куда-то скрылась. Тогда они сунулись в соседний дом, побеседовали со старой дамой, та очень сокрушалась, что не видела, как ушла соседка. Патрульные доложили обстановку и поехали дальше. Через час, может, через полтора старая дама звонит и сообщает, что миссис Флориан снова дома. Я спрашиваю, какое это имеет значение, и она тут же вешает трубку.