В начале постсоветской эпохи ангольские лидеры все еще считали Россию покровительствующей им великой державой, но в стремительно менявшейся Москве они быстро потеряли все ориентиры. «И я начал заниматься посредничеством, – рассказывал Гайдамак. – Россия менялась так быстро; все было новым. Надо было знать, куда идти, как идти, как организовывать дело. Я сделался так называемым организатором всего». Гайдамак стал доверенным человеком Анголы в Москве. Он понимал, что в ничейной зоне, находящейся между юрисдикциями, крутятся очень большие деньги. Однажды в беседе со мной он разговорился на эту тему, и я полагаю, что его откровение следует считать чуть ли не самым непревзойденным «офшорным высказыванием».

Некоторые сравнивают масштабное перераспределение богатства в пользу верхов, произошедшее в России после распада Советского Союза, с эрой баронов-грабителей из истории США XIX века. Однако есть принципиальная разница. У американцев не было обширной сети офшоров, где они могли бы прятать деньги. Несмотря на совершенные ими многочисленные преступления, бароны-грабители были заинтересованы в капиталовложении в родную страну. Хотя они и обдирали излишне доверчивых инвесторов, подрывая политический процесс, но все же заложили основы индустриального процветания Америки. Они своими руками сделали Америку столь могущественным государством, что у нее даже хватило сил вступить в борьбу с оставленным ими бандитским наследием. В Анголе и России конца ХХ века деньги просто переходили в офшоры и исчезали там навсегда.

Правительства африканских стран довольно быстро ослабевают и все сильнее зависят от помощи, оказываемой им как раз теми государствами, которые укрепляются благодаря офшорной системе. То обстоятельство, что африканские страны обрели независимость как раз во времена превращения налоговых гаваней в офшорные хранилища награбленных богатств, стало проклятием Африки. Государственная независимость для многих из них обернулась независимостью их правящих верхов от докучливых правил. Колониальные державы ушли, сохранив в целостности механизмы эксплуатации.

После холодной войны Ангола оставалась должна России примерно 6 миллиардов долларов, и в 1996 году Гайдамак вклинился в сделку по реструктуризации ангольского долга. В результате сумма долга сократилась до 1,5 миллиарда долларов. Эта сумма была поделена на 31 вексель, которые Ангола должна была погасить нефтью через частную компанию Abalone, учрежденную Гайдамаком и его деловым партнером Пьером Фальконе. У Abalone был счет в банке UBS в Женеве, правда, условия соглашения по открытию этого счета вызвали у банка тревогу, особенно такие строки: «…Предотвращать любое возможное упоминание любого представителя любой из сторон этой сделки в газетной статье, даже если это упоминание впоследствии будет опровергнуто как безосновательное или клеветническое, поскольку такое упоминание может побудить какого-нибудь швейцарского и особенно женевского судью заинтересоваться упомянутыми людьми»18. Но сделку продолжили.

К несчастью для Гайдамака, в феврале 2001 года, после того как Ангола погасила чуть больше половины векселей, в дело все-таки вмешался швейцарский судья. Он обнаружил, что из Abalone мистическим образом утекают деньги. Более 60 миллионов долларов из этих сумм осели на счетах, открытых на имя Гайдамака, еще десятки миллионов ушли на счета высокопоставленных ангольских чиновников, а почти 50 миллионов долларов попали к бывшему ельцинскому олигарху19. Но большая часть денег ушла на ряд счетов, открытых в Швейцарии, Люксембурге, Израиле, Германии, Нидерландах и на Кипре. До российской казны, по-видимому, из них дошло мало, а то и вовсе ничего. По утверждению Гайдамака, российское казначейство получило выплаты косвенным образом, через обозначенные таинственные счета, что было «классической торговой операцией, исключительно для нас выгодной»20.

Из-за секретности офшоров невозможно узнать, является ли поведанное Гайдамаком хотя бы отчасти правдой. Однако очевидно, что ангольские лидеры в партнерстве с заинтересованными российскими лицами и частными офшорными посредниками состряпали любопытную офшорную сделку, которая осталась совершенно закрытой и неизвестной народам Анголы и России, но принесла огромные прибыли некоторым посвященным. Таким образом, ангольские инсайдеры использовали офшоры для личного обогащения не за счет активов Анголы, а за счет ее долгов. Занявшийся расследованием этого дела швейцарский судья впоследствии ушел на повышение, а его преемник в 2003 году, открыв материалы, увидел, что по поводу данной сделки ни Ангола, ни Россия не подавали жалоб. Более того, он согласился с доводом, будто счета высокопоставленных ангольских чиновников составляют «стратегические фонды, размещенные за рубежом на время войны».

В качестве объекта изучения я мог бы выбрать любой эпизод из темных африканских дел. Сделки Гайдамака – лишь ничтожная доля средств, выкачанных офшорной системой из Африки. На масштабы проблемы указывают два недавно опубликованных исследования.

В марте 2010 года GFI опубликовала в Вашингтоне исследование незаконных финансовых потоков, исходящих из Африки21. Авторы пришли к выводу, что более чем за тридцать лет (1970–2008) «совокупная сумма незаконных оттоков денег из Африки составила, по осторожной оценке, примерно 854 миллиарда долларов. Общая сумма незаконных оттоков капитала составляет, возможно, 1,8 триллиона долларов». Из этой «осторожной» суммы Ангола с 1993 года (именно тогда начались главные ангольские сделки Гайдамака) по 2002 год (то есть через год после того, как его компания Abalone завершила сделки по ангольским долгам) потеряла 4,68 миллиарда долларов22. По моему личному убеждению, основанному на многолетнем изучении экономики Анголы и ее руководителей, оценка GFI, эквивалентная всего лишь чуть более 9 % экспорта нефти и алмазов из Анголы за рассматриваемый период, просто обязана быть огромным преуменьшением общих масштабов грабежа23. Многие миллиарды долларов исчезли в офшорах через непрозрачные обеспеченные нефтью кредиты, проходившие за рамками нормальных государственных бюджетов. Многие из них дробились через два специальных траста, которые действовали из Лондона24.

Шокирующие оценки, сделанные GFI, дополняют упомянутые ранее цифры, характеризующие глобальные масштабы незаконных финансовых потоков. Только в 2006 году развивающиеся страны лишились суммы, достигающей триллиона долларов. Таким образом, на каждый доллар поступавшей в развивающиеся страны иностранной помощи приходилось 10 долларов, которые эти страны теряли25.