на Каладане, мы не могли наблюдать за ней. Она родила сына на свой страх и риск…

– Ситуацию с Джессикой надо радикально изменить, иначе мы всегда будем сомневаться в ее лояльности. – Усилители разносили по залу голос Верховной Матери. – Вызовите сюда сестру Ксору.

Двери зала распахнулись, и вошла высокая женщина в накидке сестры, а не Преподобной Матери. Голубые глаза Ксоры блестели, лицо выражало одновременно волнение и страх.

Харишка остановила помост, чтобы смотреть только на опальную до недавнего времени сестру. После скандала Ксора работала в Школе Матерей и ни разу не отлучалась с планеты. Ксора умело выполнила задание, вошла в доверие к Джессике и выявила слабые стороны ее лояльности. Джессика до сих пор оставалась привязанной – слишком сильно – к герцогу и сыну; любовь сделала ее уязвимой и ненадежной. Эту ситуацию следует фундаментально поменять, чтобы Джессика могла снова заслужить доверие Ордена сестер.

Что касалось Ксоры, то Харишка пришла к выводу, что после семнадцати лет пребывания в Школе Матерей она наконец заслужила второй шанс. Она посмотрела на женщину.

– Сестра Ксора, знаешь ли ты, зачем мы позвали тебя сюда?

Голубые кошачьи глаза женщины блеснули оптимизмом и надеждой.

– Мне известны нужды Ордена сестер, и я знаю свои способности. Надеюсь, вы дадите мне возможность применить умения, которыми я в совершенстве владею. Я не разочарую вас.

– Еще раз… – пробормотала Рутин.

Ксора вспыхнула, затем гордо вскинула голову.

– Я знаю о наших проблемах с Домом Туллов, Верховная Мать. Я прошу вас, пошлите меня на Элегию. Я сумею сблизиться с новым виконтом. Я уверена, что подойду ему и стану наложницей, больше соответствующей его вкусам, чем наложница его отца. Я почти ровесница виконта и точно сумею привлечь его внимание. В отличие от Зоанны, – она опустила взгляд, но продолжала говорить, – я всегда была искушенной в способах соблазнения Ордена сестер. Барон Молаи не жаловался на меня.

Последнюю фразу она произнесла очень тихо.

Харишка с трудом сдержала улыбку, сохранив каменное выражение лица.

– Да, ты заслужила это право. С согласия других присутствующих здесь Преподобных Матерей мы прекратим твое наказание и дадим тебе новое назначение.

Ксора просияла, но овладела собой и снова сделала лицо бесстрастным.

– Назначение в наложницы к виконту Туллу – это очень важное задание, и мы до сих пор раздумываем, кого удостоить этой чести. У нас есть для тебя другое поручение. – Харишка посмотрела на Рутин и Кордану, а потом снова перевела взгляд на Ксору. – Герцогу Каладана нужна новая наложница. Ты отправишься туда и заменишь Джессику.

Ксора вздрогнула от неожиданности, но сумела быстро взять себя в руки.

– Слушаю и повинуюсь, Верховная Мать, я сделаю это.

Улыбнулась даже Кордана, не говоря уже о других Преподобных Матерях. Рутин кивнула.

– Да, мне нравится эта идея. Мы пошлем герцогу Атрейдесу другую женщину, которая имеет склонность влюбляться.

Довольная уже тем, что ей даровали второй шанс, Ксора поклонилась, отчасти для того, чтобы скрыть широкую улыбку.

– Я долго думала о том, что делала не так. Я подготовлюсь и снова докажу, что я на многое способна.

* * *

Мне часто снится один и тот же кошмарный сон, в котором меня окружают безликие женщины. Одна из них прижимает к моей шее отравленную иглу и угрожает, что уколет меня, если я не сделаю то, что нужно. Я чувствую кожей холодную сталь, я не могу двигаться, зная, что единственный укол причинит мне смерть. Образ исчезает, и меня охватывает волна нестерпимой боли.

Граф Хасимир Фенринг; устный рассказ, записанный его женой

Герцог Лето несказанно удивился, получив сообщение о неожиданных посетителях: о странной паре, ожидающей его в вестибюле замка.

То, что граф Хасимир Фенринг, не пожалев труда и времени, приехал на далекий Каладан, говорило Лето, что здесь не обошлось без коварной интриги, а герцог очень сомневался, что хочет в ней участвовать или подвергать опасности своих людей. Теперь он понимал, какие требования склонен предъявлять граф за услуги. Он не стал вредить лорду Лондину и не хотел больше иметь дело с политикой.

Одетый в безупречный, но не парадный мундир, Лето вошел в вестибюль, оставив в дверях Сафира Хавата и двух гвардейцев. Воин-ментат настоял на мерах безопасности, но он всегда заботился о защите семейства Атрейдесов. Лето, хотя и не опасался прямых враждебных действий графа – несмотря на репутацию этого человека, все же оставался начеку, ожидая очередного коварства.

По крайней мере, Пол находился далеко отсюда, и ему ничего не угрожало. Узнав, что граф прибывает на Каладан, Лето не захотел, чтобы его сын даже косвенно приблизился к паутине имперской политики. Он распорядился увезти его из замка. Если бы Фенринг встретился с Полом, то, кто знает, не нашел бы он способ использовать свои знания как рычаг воздействия на юношу? Лето до сих пор был расстроен своим неудачным опытом знакомства с императорским двором и хотел защитить от него Пола – хотя бы теперь.

Граф Фенринг прибыл с орбиты на Каладан всего несколько часов назад. Герцог Лето за это время отправил Пола вместе с Дунканом и Гарни в экспедицию на рисовые поля северного континента. Пол выступит в роли представителя герцога при архивикарии Муадха Тороно, чтобы наладить отношения, которые несколько охладели после скандала с «каладанским наркотиком». Гарни Холлик намеревался проверить, что люди Муадха прекратили сбор папоротника барра, а Пола радовала сама возможность отправиться в экспедицию.

Теперь герцог мог встретиться с Фенрингом один на один и узнать, зачем пожаловал к нему этот похожий на хорька человек.

Соблюдая необходимый этикет, Лето сразу заговорил:

– Граф Фенринг, я не ожидал так скоро снова вас увидеть и уж тем более удивлен, что встреча произошла на моем скромном Каладане.

Он взглянул на двух мужчин – элегантно одетого министра по делам специи и на его советника, странного отбракованного ментата, который представился как Грикс Дардик. Фенринг и его спутник стояли около выточенного из рифового камня биллиардного стола и, очевидно, до появления Лето спорили из-за вещи, которую держал в руке ментат. Когда вошел герцог, они застыли на месте и тотчас разошлись в стороны.

Огромные глаза Фенринга не упускали ни одной детали обстановки; все, что они видели и замечали, намертво откладывалось в организованном мозге графа. Оделся он в темную облегающую куртку и украшенную рюшами белую рубашку с кружевным воротником и запонками с драгоценными камнями. Пальцы украсил платиновыми перстнями.

Костюм его спутника разительно контрастировал с элегантным облачением Фенринга и выглядел еще более причудливо. В принципе, одежда его походила на графскую, но выглядела отнюдь не столь изящно. Куртка сияла светло-желтым цветом; украшений он не носил, если не считать массивного золотого кольца на пальце руки, судорожно сжатой в кулак. Он нервно обводил глазами вестибюль, словно искал потерянную