Почти растаявший образ остро заточенного металла над моей головой вновь обрел вещественную осязаемость.

– Например? – выдавила я, чтобы хоть что-то сказать.

– Тебе нужен пример? Хорошо.

Резко оттолкнувшись, рарк поднялся из-за стола. Вышел в холл, оставив меня гадать о причинах. Правда, отсутствовал совсем недолго. И минуты не прошло, как вернулся и положил передо мной тот самый планшет, что оставил на диване.

– Смотри.

Со страхом и одновременно любопытством я взглянула на экран, а там… Там военный в форме охранника космической станции что-то говорил замершей перед ним девушке в синем сарафане. Скользнул ладонью по волосам, провел пальцем по щеке…

– Ты ведь не испытываешь непреодолимой тяги к сексу, Дея. Тебе не безразлично, с кем именно получать физическое удовлетворение. Это факт, потому что ни одна круглоухая не выдержит такого длительного воздержания, а я точно знаю, у тебя все это время любовников не было. Ты не отреагировала ни на одно предложение развлечься, которое тебе делали. Ты приняла мой вызов, доказав, что хочешь нормальных отношений. Мне казалось, этого достаточно, чтобы ты вела себя осмотрительно и не допускала подобного, – с нотками непонимания, сплетенными с болью и отчаянием, доносился до меня голос Ньевора. – Теперь же вижу совсем иное.

Тем временем мужчина на экране напор усилил. Его тело прижало к стене женское. Руки жадно заскользили по бедрам. Ласкал он уверенно, не встречая сопротивления…

Я отвела взгляд, хрипло выдохнув: «Убери». Судорожно сглотнула, смачивая пересохшее горло и дожидаясь, когда Ньевор выключит воспроизведение. Надеялась, он сядет, и мы поговорим, но рарк отошел к окну и отвернулся. Объясняться пришлось с его спиной.

– Он застал меня врасплох. Отталкивать его я побоялась, это ведь могло вызвать подозрения. Мы с тобой об этом говорили, и ты сам мне советовал не привлекать внимания к своей необычности. И он ушел в итоге, ничего не было. Ты наверняка это видел!

– Видел. – Ньевор резко развернулся. – Он ушел, потому что его вызвали. А если бы этого не произошло? Ты бы так и стояла послушной куклой? Позволила ему пойти до конца? Только из-за страха разоблачения? Ради того, чтобы казаться нормальной круглоухой?

– Теперь ты меня оскорбляешь! – неожиданно для самой себя возмутилась я. – Не доверяешь, проверяешь, подозреваешь… Хочешь знать, как бы я поступила? – Я вскочила и даже к окну шагнула, чтобы удобнее было ткнуть пальцем в грудь мужчины. – Действовала по обстановке, защищая себя, раз больше некому. Ты это хотел услышать? Услышал. Все, я иду спать.

Кипящая праведным гневом, развернулась и… И тут же впечаталась в упругое тело – Ньевор одним рывком за руку вернул меня на прежнее место. Вернее, притиснул к себе, поймав в столь же тесный капкан, что и охранник.

– И как именно ты бы защищалась, позволь уточнить? – яростно прошипел.

Я долго думать не стала. То есть я совсем не думала. Рефлексы сработали быстрее, чем разум, а потому моя ладонь с размаха и весьма звучно прошлась по щеке рарка.

– Этого достаточно? – Я даже отскочить смогла, когда объятия ослабли, а рука мужчины невольно взлетела к лицу.

– Вполне… – несомненно, потрясенно выдохнул Ньевор и окликнул, когда я, осознав, что именно сделала, рванула к в холл: – Дея, подожди!.. Ты выиграла.

Заявление было сногсшибательным. В том смысле, что мозг впал в ступор, мышцы моментально ослабли, и я, успевшая добежать до дивана, буквально на него и рухнула. Ньевор же, присев на корточки, заглянул в глаза.

– Я больше никогда не усомнюсь в тебе, – произнес торжественно, а затем куда более мягко: – Ты, оказывается, совершенно бесподобна, когда сердишься.

Восхищение в его взгляде и в интонации оказалось столь же обезоруживающим, сколь и смысл клятвы. А уж комплимент… Комплимент пролился бальзамом на сердце, заставив его биться чаще, а кровь броситься к щекам.

Приятно… Как же приятно! Даже злость ушла, оставив после себя лишь возбуждение и боевой настрой. А еще желание большего. Новых признаний, обещаний… прикосновений. Воспоминание о руках, крепко меня обнявших, кружило голову ничуть не меньше остального.

Правда, Ньевор спешить не стал. Может, не заметил моей реакции, а может, посчитал ее несвоевременной. Или вообще ненужной, потому что больше ничего не сказал и не сделал. Если не считать, конечно, совершенно нейтрального «вот теперь точно можно идти спать» и галантного сопровождения до проема в спальню.

Не знаю, как он, а я уснуть не могла. Казалось бы, такой насыщенный событиями день, от усталости сон должен был прийти мгновенно. Ан нет. Перед закрытыми глазами мелькала череда картинок, сложная вязь фраз, по телу волнами прокатывалась дрожь – калейдоскоп пережитого не давал расслабиться, а мысли о будущем вносили свою долю в сумбур, творящийся в голове.

Мое будущее… Ведь оно теперь навечно связано с Ракисом – на Землю я не вернусь. Не могу, да и… не хочу. Свой выбор я сделала. Так хочется надеяться, что не разочаруюсь. Что не останусь одна. Что никогда не испытаю отчаяния от осознания невозможности вернуть то, от чего отказалась. Что найду здесь свою судьбу и свое счастье.

В итоге выбралась я тихонько из кровати, в которой смяла все, что только могла, и на цыпочках пошла на кухню. Так уж спроектирован оказался номер, что окно в нем только одно. А мне сейчас, как никогда, хотелось увидеть окружающий мир. Осознать его реальность, посмотреть на него по-новому, почувствовать себя его частью, а не пришлой инородной частичкой. Возможно, сказалось вынужденное заключение в камере на орбите, где мой мир сузился до бесконечно малого объема, возможно, просто надеялась новыми впечатлениями хоть чуть-чуть загасить обжигающий огонь нетерпения.

Темнота, завладевшая планетой, меня не разочаровала. Она плотным покровом спеленала город, погасила огни на земле и зажгла звезды над головой – предвестие скорого восхода Лидвот. Светящаяся атмосферная дымка – уникальное явление, объяснения которому я так и не нашла, а спросить у Ньевора не решилась, – медленно, словно живая, уползала подальше от границы «дня» и «ночи», прячась от губительного для нее нейтронного излучения, теперь уже неизбежно сопутствующего местному солнышку.

Так жаль планету, которая, даже обреченная на гибель, пытается выжить… Она же не виновата, что ей достались такие неосмотрительные обитатели. Одно опрометчиво принятое решение и такие жуткие последствия! Хочется верить, что Ньевору удастся все исправить.

– Пусть у него получится… – тихо прошептала и, оттолкнувшись от подоконника, на который опиралась, отправилась к себе.

Переступила через порог ведущего в холл проема и обмерла, боясь даже дышать. В непроглядной темноте почудилось что-то еще более темное и плотное, чем окружающий мрак, преграждающее путь.

Окаменев от страха, я так и стояла, с лихорадочно бьющимся сердцем, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в звенящую тишину. Постепенно глаза привыкли, начав различать контуры мебели, и стало понятно, что передо мной… пусто. Ничего. Ничего страшного.