— «Человек должен прийти к новой истине!» — воскликнул профессор Чемберлен, а затем торжественно прибавил: — «Филин не кричит! Луна рыдает!» Номер тридцать два, мистер Шерлок Холмс!

Ни для артистов, ни для публики это имя явно ничего не значило. Однако позади нас мне почудился негромкий смешок, — вероятно, кто-то решил, будто некий остряк подшутил над маэстро, выдав себя за известного детектива.

— Я не ошибся, сэр? — спросил профессор Чемберлен, обращаясь к моему другу.

— О нет! — ответил тот с любезной улыбкой. — И до сих пор я не имел удовольствия быть с вами знакомым.

Получив листок со своим именем и посланием духов, Холмс сунул его в карман. Представление продолжалось примерно в том же духе. Из колоды вытаскивали карты, и мадам Эльвира их угадывала. Несколько раз ей удавалось назвать масть и достоинство даже прежде, чем приглашенный на сцену успевал что-либо вытянуть. Все фокусы были не многим сложнее тех, какие известны каждому опытному покерному шулеру. Перед новым трюком колода извлекалась из упаковки, но карты вполне могли быть помечены раньше. Мне казалось, что я попал в дешевое игорное заведение.

Однако в большинстве своем зрители остались довольны спектаклем, хотя сеанс ясновидения под конец их немного утомил. В заключительной части программы они, аплодируя с прежним энтузиазмом, вновь потешались над загипнотизированными молодыми мужчинами и женщинами: первые позволяли себя бить, а потом кланялись по приказу «доктора Месмера» и благодарили обидчиков, а вторые лаяли по-собачьи, опускались на четвереньки и дрались. Подобные зрелища развлекали народ куда больше, чем извещения «из потустороннего мира». Они претендовали на философскую глубину, но у любого, кто пытался отыскать в них смысл, начинала нестерпимо болеть голова.

Я давно ушел бы отсюда, но Холмс, очевидно, решил непременно дождаться финала. Наконец мы покинули «Аквариум» и стали прогуливаться по длинной стреле Цепного пирса. Уже взошел молодой месяц, и его бледный мерцающий свет начертил на морской глади узкую дорожку, протянувшуюся до самого французского берега. Я извлек из кармана листок, торжественно врученный мне во время сеанса ясновидения, и хотел бросить его через перила в воду.

— Нет! — резко остановил меня Холмс. — Это наш первый боевой трофей.

— Награда за потерянный вечер?

Он усмехнулся:

— Мы провели время с немалой пользой, Ватсон. Неужели вы не поняли, в чем секрет?

— Полагаю, там была какая-то хитрость, — проворчал я. — Но видел я только человека, который таращил глаза и сыпал псевдофилософскими изречениями о смерти, розах любви, грозах, молниях и новой истине, да девушку, что печатала на машинке имена людей и эти глупые выражения. Общаться со своей помощницей на языке жестов фокусник не мог, поскольку она сидела к нему спиной. Ну а «сообщения духов», по-моему, абсолютно нелепы.

— Ошибаетесь, мой дорогой друг. Маэстро говорил очень много, но из всего им сказанного важны были только эти «послания».

— Вы слышали, что было адресовано мне? «Гром есть наперсник молнии. Только ночь способна раскрыть неявленную мысль»!

— Вот именно. Наивным невеждам здесь чудится непостижимая мудрость веков. Пытаясь разгадать ее, зритель не видит незамысловатой уловки. Профессор Чемберлен неглупый малый, это несомненно, что не мешает ему быть отъявленным мошенником.

— Так в чем же загвоздка?

Холмс запрокинул голову и расхохотался:

— Все очень просто, Ватсон! Возьмите начальные буквы каждого слова вашего «послания».

— «Гром есть наперсник молнии. Только ночь способна раскрыть неявленную мысль». Г-е-н-м-т-н-с-р-н-м… Полнейшая бессмыслица!

— Признаюсь честно, я разгадал фокус только с третьей попытки. Он оказался совсем несложным. Замените каждую из букв следующей по алфавиту.

— Д-ж-о-н-в-а-т-с-о-н!

— Именно. Джон Ватсон. Девушка не могла видеть маэстро, но она его слышала. И чтобы она не запуталась при расшифровке кода, скрытый смысл должен был содержаться в коротких фразах. Что годится для этого лучше, чем «сообщения из мира духов»? Мадам Эльвира едва ли отличается особо развитым интеллектом, значит метод, скорее всего, прост и прозрачен. Очевидно, суть заключается в начальных литерах. Если бы они совпадали с буквами имени, то любой человек, обладающий крупицей здравого смысла, обнаружил бы подвох. Внимательно слушая, я заметил, что в имени и фамилии их столько же, сколько слов в «послании». В вашем случае десять. Если вы обратили внимание, Чемберлен старался выбирать короткие имена. Самым длинным, пожалуй, оказалось мое. Забавно, что оно совершенно ему неизвестно. Кстати, по всей вероятности, этот человек провел некоторое время за границей или в колониях.

— И как же вы разгадали шифр? — спросил я.

— Я рассуждал так. Поскольку первые буквы изречений не совпадают с именами, большинство зрителей бросят попытки найти ключ, между тем он должен быть где-то рядом. Если заменять каждую литеру ближайшей по алфавиту, это позволит запутать аудиторию, но не потребует от девушки особых мыслительных усилий. Вероятно, от недели к неделе Чемберлен из предосторожности слегка меняет код, иначе рано или поздно парочку могут вывести на чистую воду, чего им, разумеется, вовсе не хочется.

— Он назвал меня ученым человеком…

— И это правда. Конечно же, маэстро не настолько проницателен, чтобы заметить ворс на вашем жилете, вытершийся от ношения стетоскопа. Однако посмотрели бы вы на себя со стороны, когда вокруг сидит всякая деревенщина и городские работяги! В такой компании даже кот миссис Хадсон покажется образцом учености!

— Да уж, компания у нас сегодня была знатная. По-моему, мы все-таки зря убили целый вечер.

Холмс остановился и, понизив голос, произнес:

— Нет, Ватсон, мы не напрасно потратили время. Кажется, наши два голубка собрались улетать, и я непременно должен выяснить, что их к этому принуждает.

— В самом деле?

— Да. Думаю, вы заметили, что зал был почти полон. Значит, они снимаются с места не из-за отсутствия интереса со стороны публики. Если бы они подписали новый ангажемент, сроки были бы известны им заранее и не пришлось бы вешать объявление о внезапном завершении брайтонской гастроли. На первый взгляд, у них имеются все основания остаться, но они уезжают, причем второпях. Сейчас вторник, а уже в субботу маэстро и его помощница должны будут убраться отсюда. Почему?

— Рано или поздно все выступления заканчиваются, а предварительно расклеиваются объявления.

— Верно, но на их афише даже краска не успела высохнуть. Они покидают доходное место, да притом в срочном порядке. По-моему, им что-то угрожает, и они спасаются бегством.

Мы сошли с пирса, пересекли эспланаду и вернулись в гостиницу. Холмс приблизился к стойке ночного портье и заговорил с ним. В обмен на несколько монет тот вручил моему другу большой конверт кремового цвета с почтовой маркой. Холмс окунул перо в фарфоровую чернильницу, черкнул несколько строк на листке, взятом из кипы писчей бумаги, вложил его в конверт и указал адрес. Портье подозвал мальчика-посыльного, дал ему чаевые и письмо, и тот выбежал в темноту набережной.