С такими мыслями я заснула.

Ночью меня разбудили глухие удары. Казалось, кто-то кувалдой вбивал в землю столбы. Звуки шли издалека, у каждого был свой ритм: одни – легче и радостнее, другие – мрачнее. Я немного послушала их и снова заснула.

На следующий день Тхар Тхар попросил помочь со сбором урожая. Пришло время собирать картофель, морковь и имбирь. Чем больше рабочих рук, тем лучше.

На поле мы отправились после завтрака, нагруженные корзинками, лопатками, граблями и ручными культиваторами. Солнце еще не всходило, и было холодно. Тонкий слой инея покрывал траву и листья. Зато дышалось легко. Над головой синело безоблачное небо. Где-то закуковала кукушка.

– Загадайте желание, – сказал Тхар Тхар, шедший позади меня.

– Зачем?

– У нас есть обычай. Если услышали утром кукушку, обязательно загадайте желание.

– И оно исполнится?

– Да, если на грядке вам попадутся две сросшиеся картофелины.

– Вы верите в такие приметы? – удивилась я.

– В приметы верит каждый, только по-своему. Разве нет?

Поля начинались за бамбуковой рощей и тянулись дальше, чем я предполагала. Одни участки были вскопаны и готовы под посадку, на других росли овощи. Картофельная ботва успела немного пожухнуть. Моэ Моэ, оправившаяся от болезни, показывала мне, как выкапывать картофель.

– Видишь? – спросила она.

Пока я видела лишь куст. Ухватившись одной рукой, девочка ловко вытащила его из земли вместе с висящими на корнях картофелинами. Встав на колени, Моэ Моэ внимательно осмотрела находку.

– Видишь? – повторила она и принялась рыться в земле, доставая все новые картофелины.

Чувствовалось, что несколько дней назад здесь прошли обильные дожди, земля оставалась влажной и податливой. Взяв культиватор, похожий на большую изогнутую трехзубую вилку, я стала рыться в земле. Моэ Моэ подбирала клубни и складывала в корзинку.

Вместе мы быстро выкопали десятка три картофелин. Мы двигались вдоль гряды, вытаскивая ботву. Я раскапывала землю, Моэ Моэ собирала клубни. Мы отлично сработались и напоминали живой картофелеуборочный комбайн.

Девочка покосилась на мои руки. Они были по локоть в земле.

– Как поживаешь? – спросила она.

– Замечательно. Я замечательно поживаю, – ответила я.

– Ты замечательно поживаешь? – удивилась Моэ Моэ, давясь от смеха.

– Да, замечательно, – повторила я и засмеялась.

Моэ Моэ тоже захихикала. Мы хохотали до слез.

Взошедшее солнце быстро согрело воздух. Приятное тепло сменилось жарой, у меня по затылку струился пот. Из работавших только я была без шляпы и даже косынки. Увидев, как сильно я потею, Моэ Моэ надела на меня свою шляпу. Я отказывалась, но девочка посмотрела на меня умоляющими глазами, и я поняла, что обижу ее отказом.

У Ба сказал бы, что Моэ Моэ благодарна за возможность помочь.

Можно наслаждаться, помогая другим.

Наша корзина заполнилась до краев. Я подхватила ее, чтобы отнести в монастырь, но смогла пройти лишь несколько ярдов. Картошка оказалась неподъемной.

– Тяжело, – усмехнулась я, опуская ношу на землю.

– Тяжело, – старательно повторила Моэ Моэ и уточнила: – Очень тяжело?

– Очень.

– Надо помочь?

– Да, очень надо.

У девочки вспыхнули глаза. И я поняла: каждое слово не только пополняло ее запас английских слов. Оно было редким и драгоценным даром, который бережно хранят. Вот почему она постоянно повторяла слова. Они открывали ей новые двери и окна в незнакомый мир и помогали общаться со мной – гостьей из этого мира.

Взявшись с обоих концов за ручку, мы потащили корзину к бамбуковой роще.

В тот день я проводила урок английского почти лежа. От непривычной работы ломило кости и болело все тело. Но я не жаловалась. Мне нравилось ощущать свое тело и слушать, как оно разговаривает со мной на языке уставших мышц.

Я настолько устала, что едва не заснула за едой.

Так проходили дни. Ранним утром мы шли в поле, ближе к полудню с Тхаром Тхаром и кем-то из девочек возвращались в монастырь. Мы почти все время были рядом. Тхар Тхар помогал мне ухаживать за братом, мы вместе стирали и готовили. На кухне или у колодца иногда случайно касались друг друга, и эти прикосновения много значили для меня, хотя я и не признавалась себе в этом. По его глазам я видела: Тхар Тхар чувствует то же самое.

Днем мы вели занятия, которые по большей части сводились к урокам английского. Я ждала этого времени. Своей ненасытностью к знаниям Моэ Моэ заразила остальных детей. Тхар Тхар сидел на заднем ряду, чем очень меня поддерживал.

Несмотря на то что мы весь день проводили вместе, остаться наедине и поговорить не получалось. Иногда мне думалось, что Тхар Тхар намеренно избегает разговоров. После обеда я присаживалась на ступени крыльца, Тхар Тхар устраивался около, но рядом обязательно оказывались то Моэ Моэ, то Эй Эй, то сразу обе. Странно, но я не ощутила раздражения. Знала: мы обязательно поговорим. Даже не сомневалась в этом.

Я давно не чувствовала себя так хорошо, как в этом старом монастыре. Пусть я не привыкла к физической работе, к выгребному туалету и отсутствию душа, это не мешало мне спать крепко и просыпаться отдохнувшей. Я забыла про головные боли и боли в спине. Тело наполняла легкость, какую не испытывала, наверное, с детства. Эми сказала бы, что я достигла состояния глубокого расслабления.

Каждое утро Моэ Моэ приносила мне в «спальню» горячий чай и букет гибискуса, одним из цветков потом украшала мои волосы. Однажды я по недомыслию сказала, что в Нью-Йорке привыкла по утрам пить не чай, а кофе. На следующее утро она появилась с чашкой горячей воды и пакетом растворимого кофе. Только потом я узнала, что Моэ Моэ специально попросила кого-то привезти кофе из Хсипо. Для меня. Мне нравилось, как она произносит: «Приятного аппетита». А ее прекрасная и невероятно грустная улыбка сопровождала меня весь день.

У Ба шел на поправку. Дважды в день я намазывала его знахарской мазью, а утром и вечером тщательно проверяла слизь – нет ли следов крови. Ее не было. У брата не болело в груди и в подмышках.

Тхар Тхар утверждал, что У Ба не только реже кашляет, но и характер его кашля изменился. Я соглашалась, что это хороший знак, но сама не замечала никакой разницы.

В первые дни У Ба почти круглосуточно спал. Теперь, когда к нему возвращались силы, он вставал с постели и помогал нам. Мы вместе кормили кур, собирали яйца, убирали в доме, резали овощи. Только стирка его утомляла.

Мне захотелось показать брату поля, откуда я обычно возвращалась с тяжелыми корзинами и перепачканными землей руками. Мы миновали бамбуковую рощу. У Ба все еще ходил с трудом, потому опирался на мою руку.