— Что сказать? — пожал плечами Мэт. — Земледелие позволяет получить от земли больше, за счет него легче выживать. — Говорил-то он более или менее храбро, но на самом деле ему было страшновато от мысли, что он разговаривает с духом пятисот лет от роду. Мэт решил свести беседу к важным для него вещам. — Так ты, стало быть, слыхал про Баналикса?

— Само собой! Неужто я не полюбопытствую и не поинтересуюсь такой диковиной, как друид-самозванец? Он сейчас слоняется возле самого старого дуба в окрестном лесу, поскольку всем в деревне растрепал, что там будет ждать всех, кто пожелает вернуться к древней вере!

Мэт долго молча смотрел на бохана.

Бохи занервничал:

— Эй, маг! Неужто я произнес какие-то слова, от которых ты мог обратиться в камень?

— Нет, меня так просто в камень не обратишь, — наконец отозвался Мэт. — Послушай-ка, я так или иначе собирался прогуляться перед сном. Так как, ты сказал, можно добраться до этого старого дуба?

Xимена и Рамон проснулись с рассветом и вышли с постоялого двора рано, но на полях уже работали крестьяне. Супруги оставили позади деревню и шагали по дороге, весело переговариваясь. Утро выдалось чудесное, и Химене с Рамоном казалось, что они буквально сливаются с природой.

Но сразу за деревней дорога пересекалась с небольшой речушкой. Через реку вел брод, где глубина воды едва достигала двух футов, и были положены камни для удобства перехода. Именно здесь и собрались сейчас деревенские женщины, чтобы заняться стиркой. Они болтали без умолку, намыливая белье и раскладывая его по камням для стирки.

— День стирки! Какая удача! — вскричала Химена.

Рамон нахмурился:

— Удача? Но для чего?

— Для того, чтобы посплетничать! Быстрее, Рамон, снимай рубаху!

— Слушаюсь и повинуюсь, любовь моя, — вздохнул Рамон и, стащив с себя рубаху, облачился в куртку и отошел к деревьям.

— Думаю, будет лучше, если меня никто не заметит.

— Ты очень догадлив. — Химена встала на цыпочки и чмокнула мужа в щеку, после чего развернулась и, негромко напевая, направилась к реке, а Рамон ушел подальше в глубь прибрежной рощицы, где уселся и стал наблюдать.

Но как только Химена подошла к броду, женщины сразу умолкли и уставились на нее.

— Доброе утро, — радостно поприветствовала их Химена. — Какая удача! А я гадала — как же мне выстирать рубаху мужа Ведь мы весь день провели в дороге.

— Вы странники? — с интересом посмотрела на Химену юная девушка.

— Помолчи, Мэгги, — прикрикнула на нее женщина постарше.

Девушка покраснела и отвернулась, а женщина постарше, слегка сдвинув брови, обратилась к Химене:

— По выговору — ты из Меровенса будешь.

— Из Меровенса, верно, — отозвалась Химена, опустилась на колени и сняла с плеча мешок. — Мы там три года прожили. А родом мы издалека, с запада.

— Из Ибирии? — широко раскрыла глаза Мэгги.

— Язык Ибирии родной для меня, — уклончиво отвечала Химена.

— Да, долгий путь проделали эти люди, Джуди, — проговорила другая женщина и покачала головой.

— Очень долгий, — кивнула Химена, намочила рубаху в реке и принялась ее намыливать.

— Что же вас завело в такую даль? — спросила еще одна женщина.

— Да в такие неспокойные времена, — добавила Джуди.

— Да уж, неспокойные! — возмущенно воскликнула Химена. — Бедняжка королева заперта в замке! Но когда отец моего мужа был молодым, он служил лакеем в замке отца Петрониллы, прежнего принца Пикты, и он бы ни за что не простил Рамону, если бы тот не отправился на помощь королеве.

— Что скажешь, Элис? Мысль благородная, — заметила Джуди.

— Что да, то да, — кивнула Элис. — Да только глупая. Слишком поздно муж этой женщины явился, чтобы наниматься в войско королевы.

— А тебя он зачем взял с собой в такое опасное странствие? — спросила старушка и нахмурилась.

Химена лучисто улыбнулась ей.

— Так ведь не отпустила бы я его одного! — И она принялась еще усерднее намыливать рубаху. — Да и потом — сын наш вырос уже, так что мне дома-то сидеть?

— Да молодая ты еще, чтобы у тебя взрослый сын был! — воскликнула пятая женщина. Химена подмигнула ей:

— Умываться надо почаще да от солнца прятаться.

— Только один сын у тебя? — с оттенком сочувствия поинтересовалась старуха.

— Да, единственный ребенок, — вздохнула Химена. — Хотелось еще детей, но Бог не дал. Зато уж как я Ему благодарна за то, что он подарил мне моего Мэтью!

— Воистину, каждое дитя — это благословение Господне, — кивнула старуха и гордо призналась:

— А у меня пятеро!

— И муж твой пока жив, Джейн, — добавила Элис. — За такое мы все должны благодарить Бога, тем более что по нашим краям снова прокатилась война.

— Слыхала я, будто бы ваша королева виновата в этой войне, — вставила Химена, — да только не поверила я в это.

— И правильно сделала, что не поверила! — возмущенно вскричала Джейн. — Разве королева Петронилла меняла полюбовников, как перчатки? Разве она хотела лишить наследства своего среднего сына?

— Вот-вот! Пикта — ее наследное княжество, — поддержала товарку Джуди. — По какому праву король отдал эти земли младшему?

— Верно говоришь, — согласилась Джейн. — И всякая женщина была бы права, стараясь защитить свое чадо!

— Да, и была бы права, желая наказать мужа-бабника, — проворчала Элис.

Мэгги только слушала, широко раскрыв глаза, и молчала. Химена была готова поклясться, что слышит мысли девушки, пересматривавшей свое отношение к супружеской жизни.

— Но разве Петронилла так уж и не подливала масла в огонь? — возразила Химена. — Я слыхала, что она ой как остра на язык.

На самом-то деле Химена своими ушами слышала уйму колкостей и острот, срывавшихся с языка Петрониллы, но упоминать об этом по понятным соображениям не стала.

— А какой же ей еще быть, ежели король ее под каблук пытался подмять! — строптиво поджав губы, проговорила старуха.

— Мы, женщины, несчастные, обездоленные создания и должны как-то выкручиваться, чтобы уцелеть, — вздохнула Джуди.

— Не знаю, не знаю, — задумчиво протянула Химена. — А вот еще я слыхала, будто бы сыновья королевы вовсе не были такого уж благородного поведения, за исключением среднего, Бриона.

— Что верно, то верно, — кивнула Элис. — Брион был ее любимчиком, она этого ни от кого не скрывала, а на Гагериса да на Джона и смотреть не желала.

— И кто же ее будет за то винить, — снова вступила в разговор Джуди, — когда старший таким хамом вырос, а младший — уродом?