До этого момента двое мужчин были лучшими друзьями. Месяцы, проведённые вместе в безнадёжном поиске развалин полумифического города Кобар, предоставили им достаточно поводов для того, чтобы уважать друг друга. Причиной их ссоры стало не что иное как нарушение психики, болезненное истощение и перенапряжение, вызванное их отчаянным положением. Лэнгли временами даже слегка бредил от долгих мытарств и странствований пешком по пустыне, где не было ни одного колодца, под солнцем, пламя которого изливалось на них, точно расплавленный свинец.

– Мы должны побыстрее добраться до реки Тарим, – сухо сказал Фарнхэм, игнорируя обвинение и подавляя желание выразить как можно язвительней своё неодобрительное мнение о Лэнгли.

– Догадываюсь, что если мы этого не сделаем, то только по твоей вине, – огрызнулся другой. – Эту экспедицию с самого начала кто-то сглазил, и я не удивлюсь, если это был ты. В любом случае это была твоя идея искать Кобар. Я никогда не верил, что такое место существует.

Фарнхэм сердито посмотрел на своего спутника, находящегося на грани срыва, стараясь как следует оценить нервное состояние Лэнгли, а затем отвернулся, отказываясь отвечать на его выпады. Они медленно плелись вперёд, демонстративно игнорируя друг друга.

Археологическая экспедиция, состоящая из пяти американцев, работавших в Нью-Йоркском музее, вышла в путь из Хотана два месяца назад, чтобы исследовать остатки древних руин в Восточном Туркестане. Неудачи постоянно преследовали экспедицию, а главная цель исследователей – руины города Кобара, который, как говорят, был построен древними уйгурами, ускользали от них, как мираж. Они нашли развалины другого поселения, выкопали несколько греческих и византийских монет, несколько разбитых статуй Будды, но не встретили ничего особенного или важного с точки зрения музейной ценности.

В самом начале пути, едва они покинули оазис Чертчен, один из членов экспедиции умер от гангрены, вызванной жестоким укусом двугорбого верблюда. Позднее, второй участник, которого схватила судорога во время купания на мелководье реки Тарим, невдалеке от поросших тростником болот Лобнор, этого странного остатка обширного внутреннего моря, утонул прежде чем его спутники смогли добраться до него. Третий умер от какой-то загадочной лихорадки. Затем в пустыне к югу от Тарим, где Фарнхэм и Лэнгли всё ещё упорствовали в своих тщетных попытках отыскать потерянный город, монгольские проводники бросили их. Они забрали всех верблюдов и большую часть провизии, оставив двум мужчинам только их винтовки, фляги с водой, другие личные вещи, различные старинные реликвии, которые они успели собрать, и несколько банок консервов.

Это дезертирство выглядело труднообъяснимым, поскольку монголы до сих пор показывали себя достаточно надёжными проводниками. Тем не менее, за день до этого они проявили странное нежелание идти дальше через бесконечные песчаные барханы и галечники.

Фарнхэм, который знал местный язык лучше, чем Лэнгли, пришёл к выводу, что проводники чего-то боятся. Похоже, что их сдерживали суеверные легенды об этой части пустыни Лобнор. Но монголы были необычно малоразговорчивы и скрытны относительно предмета своего страха, и Фарнхэм ничего не смог выяснить о его истинном характере.

Оставив всю свою поклажу, кроме запасов еды, воды и винтовок, на милость дрейфующих песков, американцы направились на север к Тарим, протекавшей на расстоянии шестидесяти или семидесяти миль от этого места. Добравшись до реки, они могли бы найти приют в одном из редких поселений рыбаков вдоль её берегов, и в конечном итоге сумели бы вернуться к цивилизации.

Солнце перевалило за полдень второго дня их скитаний. Лэнгли сильно страдал, его немного шатало, когда они шли под вечно безоблачными небесами через недоброе запустение унылого пейзажа. Тяжёлый винчестер оказался для Лэнгли невыносимым бременем, и он бросил его, не обращая внимания на протестующего Фарнхэма, который всё ещё держал при себе своё оружие.

Солнце немного опустилось, но продолжало пылать тираническим жаром изнурительных лучей, в сияющем пекле неподвижного воздуха. Ветра не было, если не считать коротких яростных порывов, которые бросали лёгкий песок в лица людей, а затем умирали так же внезапно, как и возникали. Земля отражала тепло и сияние небес в дрожащих, ослепляющих волнах рефракции.

Лэнгли и Фарнхэм поднялись на низкий, ступенчатый хребет и остановились, изнемогая от жары и потери сил, на его каменистом гребне. Перед ними была широкая, неглубокая долина, на которую они уставились, как на хрупкую, изумительную картину, которая в любой момент может исчезнуть. Путешественников озадачило ровное, похожее на искусственное углубление, представлявшее собой идеальный квадрат шириной примерно в треть мили. Углубление находилось в самом центре долины. Оно было совершенно голым и пустым, без малейших признаков руин. Его усеивали многочисленные ямы, которые напоминали план какого-то исчезнувшего города.

Мужчины моргали, пытаясь протереть глаза, когда они вглядывались вниз сквозь мерцающие волны жары. У обоих возникло кратковременное впечатление, будто там мелькнул свет, отразившийся в бесчисленных шпилях и колоннах, которые, казалось, на миг заполнили неглубокую котловину и тут же исчезли, как мираж.

Всё еще помня о своей ссоре, но воодушевлённые одной и той же невысказанной мыслью, археологи стали спускаться по длинному склону, направляясь прямо к углублению. Если на этом месте находился какой-то древний город, возможно, у них появится надежда найти колодец или источник воды.

Они приблизились к краю котловины, крайне озадаченные правильностью её очертаний. Конечно, это не могло быть работой природы. Возможно, она была выкопана только вчера, поскольку на её отвесных стенах, казалось, не было никаких следов разрушений от ветра и непогоды. Дно было удивительно гладким, если не считать множества квадратных ям, которые походили на подвалы разрушенных или ещё не построенных домов некого аккуратно расчерченного квартала. Растущее изумление, предчувствие и тайны беспокоило двух мужчин. Периодически их ослепляли мимолётные вспышки света, который, казалось, переполнял котловину с её призрачными башнями и колоннами.

Археологи остановились в нескольких футах от края, недоверчивые, сбитые с толку. Каждый начал задумываться, не повлияло ли солнце на его разум. Их ощущения напоминали зарождающийся бред. Посреди волн поистине печного жара, со стороны широкой котловины на них словно повеяло какой-то ледяной прохладой. Влажная, но освежающая, такая, что может исходить от каменных стен в глубокой тени, прохлада оживила ослабевшие чувства археологов, возродив их желание разобраться с этой необъяснимой тайной.

Прохлада стала еще более заметной, когда они вышли на самый край обрыва. Здесь, вглядываясь вниз, археологи увидели, что гладкие ровные стены повсюду уходили на глубину в двадцать и более футов. На гладком дне котловины мрачно и непостижимо зияли ямы, похожие на погреба. Пол вокруг них был свободен от песка, гальки и обломков камня.

– Господи! Что ты думаешь об этом? – пробормотал Фарнхэм, обращаясь скорее к самому себе, чем к Лэнгли.

Он наклонился над краем, глядя вниз, переполненный лихорадочными и безрезультатными предположениями. Решение этой загадки находилось за пределами его познаний – он не встречал ничего подобного за всё время своих исследований. Однако озадаченность отступила перед другой, более насущной проблемой – как им спуститься вниз по отвесным стенам? Жажда и надежда найти воду в одной из ям были на тот момент для них важнее, чем происхождение и природа квадратной котловины.