«Струсил!» – с облегчением подумал Глеб и на всякий случай пригнулся пониже, догадываясь о направлении дороги лишь по мачтам фонарей.

Сзади зазвучали выстрелы, но ни один из них, на счастье, не попал в колесо. Глеб чуть не проскочил перекресток и, взлетев колесами на бордюр, помчался по встречной полосе.

Он успел оторваться метров на триста, когда из Дровяного переулка вылетела машина с ярко зажженными фарами.

Глеб попытался вспомнить – вроде бы никаких особенных скороходов, когда они отъезжали от его мастерской, за ним не увязывалось, значит, гонка пройдет на равных.

Ветер, врывавшийся в салон через разбитое ветровое стекло, слепил.

Дышать было неимоверно тяжело. Куртка, застегнутая на молнию, надулась на плечах пузырем и, казалось, готова была вот-вот сорваться. Слава Богу, улицы были пусты.

На повороте Глеб обернулся и успел заметить, что в машине четверо преследователей, и даже сумел разглядеть полковника Студинского. Тот, высунув голову в окно, пытался прицелиться.

Глеб уводил машину подальше от Центра, на широкие улицы современной застройки. Оторваться не получалось, даже несмотря на туман. Глеб сделал резкий поворот и помчался по внутридворовому проезду. Дом, изгибавшийся полукольцом, растянулся на целый квартал, проезд замыкала широкая крутая лестница, спускающаяся к гастроному.

Глеб чуть притормозил, приоткрыл дверцу и выскочил из машины прямо на плотную стену кустов. БМВ на мгновение воспарил, затем, рухнув на лестницу, покатился вниз, теряя по дороге колпаки, бампер, крышку багажника.

Машина преследователей пронеслась в двух метрах от Глеба. Завизжали тормоза. Но было уже поздно. Машина качнулась и загрохотала по ступенькам. Глеб пробежал весь квартал, не останавливаясь, выскочил к стоянке такси и назвал первый попавшийся адрес, возле которого, как он знал, тоже есть стоянка. Он специально выбрал не государственное такси, оснащенное рацией, а частника.

Два раза сменив машины, Глеб наконец-то убедился: погони за ним нет. Он попросил подвезти его к подъезду незнакомого ему дома. Вышел, скрылся за дверью, и лишь когда такси отъехало, вышел наружу. Он прошел целый квартал пешком, пытаясь привести в порядок мысли.

«Полковник Студинский наверняка остался жив, – рассуждал Сиверов. – Автомобиль вроде бы не перевернулся, а просто съехал вниз и уткнулся радиатором в колесо стоявшего во дворе МАЗа. А если он жив, значит, с ним можно связаться по телефону и предложить простую сделку. Благо есть о чем поторговаться».

Глеб отыскал ближайший таксофон и набрал номер. Ответили ему незамедлительно.

– Я слушаю вас.

– Полковника Студийского.

– Вы что-то перепутали, такого здесь нет, – ответил явно военной закалки голос. Но по тону говорившего Глеб понял: он попал туда, куда нужно.

– Так вот, передайте полковнику Студийскому, которого там нет, – зло бросил Глеб, – что один человек хочет совершить кое-какой обмен. Скажите ему, что папка находится у Слепого.

Не дожидаясь ответа, Глеб повесил трубку и побежал по улице, уходившей вниз. Внизу, в ложбине, у самого перекрестка, клубился густой туман, и Сиверов быстро исчез в нем, словно растворился, словно и не было его в этом городе.

Глеб Сиверов прекрасно понимал, что после того, что он устроил, его постараются обложить со всех сторон, как бешеного пса. На поиск будут брошены лучшие силы ФСБ, будет задействована вся милиция, патрульные службы, ГАИ, и шансов уйти от преследования у него практически нет.

Но в то же время Глеб Сиверов прекрасно понимал, как будут действовать сотрудники ФСБ. Он был хорошо знаком с технологией поиска и знал все узкие места. Его задача была очень сложной. Он должен был проскочить в игольное ушко, сделать почти невозможное. Но иного выхода у него не было.

И Глеб понял: надо скрываться, скрываться именно в Москве, в огромном многомиллионном мегаполисе. Если только он выедет за город, то там найти и обезвредить его будет куда проще. А вот в городе можно затеряться в огромной толпе, раствориться среди незнакомых лиц, сделаться серым и незаметным, превратиться в едва различимую тень. И тогда, может быть, он сможет ускользнуть из цепких лап ФСБ и милиции.

А лучший способ исчезнуть, скрыться, раствориться – это превратиться в какую-нибудь заурядную личность, в того, на кого никто не обращает ни малейшего внимания, в того, кому не придают никакого значения. А самые незаметные, хотя, в то же время, бросающиеся в глаза – это, конечно же, бродяги, бомжи. Но идти сейчас на вокзал не имело смысла.

Ведь наверняка у каждого милиционера уже есть его фотография. Правда, под фотографией была подпись, что он, Глеб Сиверов, вернее, Федор Молчанов – кровожадный маньяк, ловящий, насилующий и убивающий маленьких девочек. Глеб знал про это изобретение сотрудников ФСБ и понимал, что оно может сработать в любой, самый неожиданный момент. Ведь все жители Москвы ненавидят маньяков. Да и не только Москвы. Любой законопослушный гражданин, есть у него дети или нет, с огромным удовольствием и радостью сообщит в милицию, что вот на этом перекрестке или в этом кафе, в этой столовой сейчас сидит за столом и спокойно кушает тефтели с макаронами кровожадный маньяк, чей портрет показывали по телевидению. И тогда появится множество милиционеров, сотрудников ФСБ, ОМОНа, и его возьмут.

Так же Глеб прекрасно понимал и другое. Может быть, его даже и не будут брать, а скорее всего, существует негласный приказ уничтожить маньяка, если нет возможности взять его живым. И, хорошо зная нашу славную милицию и ФСБ, Глеб понимал, что навряд ли кто-нибудь из сотрудников милиции рискнет брать его живым. Скорее всего, его попытаются застрелить.

Поэтому появляться в людных местах нежелательно. Надо исчезнуть, зашиться в какую-нибудь щель и там отсидеться. Но кроме этого у Глеба Сиверова было еще одно очень важное дело – надо было передать документы, которые лежали у него за пазухой в тонкой пластиковой прозрачной папке. Именно этими документами хотели завладеть сотрудники ФСБ. Его жизнь их, в общем-то, не интересовала. Она не представляла большой ценности. Но документы и Глеб Сиверов – или Федор Молчанов – слились в единое целое, и разъединить их сейчас было невозможно.

Шел дождь, однообразный, холодный и нудный. Глеб сидел в подъезде.

Слава Богу, уже включили отопление, он прижимался спиной к ребристому радиатору. Сквозь мокрую куртку проникало тепло, и Глеб сосредоточенно размышлял над тем, что делать дальше.

Появляться на безлюдных улицах ночью было небезопасно. Первый же постовой мог потребовать документы, мог посветить в лицо фонариком, и тогда Глебу вновь пришлось бы стрелять и уходить от погони. А убивать неповинных людей он не любил. Он стрелял только в тех, кто на него нападал или тогда, когда этого требовало дело.

Пойти к знакомым Глеб не мог, потому что все эти адреса были наверняка известны ФСБ. Приходилось отсиживаться. Он попробовал проникнуть на чердак дома, в который забрел, но чердак был заперт. Конечно же, для Глеба не составляло никакого труда открыть замок, поднять люк и влезть наверх. Но в самый последний момент Глеб передумал. Он вышел из подъезда, поднял ворот куртки и юркнул в узенький переулок.