— Медленная женская… — кивнула Таня. — Это схватки.

— А почему там? И почему так?

— У меня тоже спина болела. А почему «так»? А как надо?

— Не знаю… В кино иначе показывают.

— Врут.

— Да?

Когда я вырасту и выучусь, я напишу кино про настоящие роды. Про то, как на самом деле здесь все бывает. Там будут сниматься очень известные актеры, это важно. Надо, чтобы все знали, что это такое — родить человека. Может быть, если бы мы больше знали об этой стороне сложной человеческой жизни, если бы не считали это только женским аттракционом — тогда и войн было бы меньше?

Роди один разок — точно убивать не захочется.

Это как сказка про хлеб из детства. Пока лисичка сама не испекла, никак не хотела понять, глупая.

Надо знать, как рождаются люди. Чтобы больше их любить.

Я люблю тебя, мой маленький! Я тебя очень люблю! Я цветок! А ты моя бабочка! Мы оба распускаемся, мы только начинаем расти! У нас еще большой путь впереди, но я ничего не боюсь! Мне не страшно, и боли я не боюсь! Я только решу сейчас, роза я, лаванда, или тюльпан, или еще что-то…

В коридоре засмеялись, начали что-то громко говорить. Там явно уже начинали отмечать Новый год.

Компотом.

Я достала Фимочкин листок.

Каракульки, крючочки. Даже у санитарок докторский почерк.

Анне Степановне Струковой — чтобы мать выздоровела Анжеле Эмильевне Волопас — чтобы замуж вышла.

Алине Кирилловне Грековой — чтобы здоровая была.

Марии Яковлевне Кулишкиной — чтобы сын хорошо учился.

Грете Ромуальдовне Война — чтобы муж пить бросил.

И еще…

Тамаре Петровне — чтобы все родные были здоровы и она сама.

Виктории Адамовне Сумницкой — чтобы отец и мать не болели.

Гаянэ Джорджиевне Манукян — чтобы не было войны.

Галине Петровне Колб — чтобы выздоровела.

Ирине Ивановне Глебовой — чтобы не болела.

Вере Борисовне Руцкой — чтобы долго жила.

Виталине Маратовне — чтобы сынок выздоровел.

Там было еще имен сорок…

Только ее самой не было.

Я дописала:

Серафиме-Фимочке — чтобы внука увидела.

Светлане Павловне — чтобы родила здоровую девочку и сама была здорова.

И еще дописала Харон Степановне «Автограф метательницы ядра Мироновой».

И в этот момент в палату вошел Дед Мороз. Это был ненастоящий Дед Мороз.

Более того, это была Анжелика Эмильевна с наклеенными усами и в расписной шубе.

— С Новым годом поздравляю! Счастья, радости желаю! И скажу я вам, друзья, что без песни жить нельзя! Ну-ка, девушки-красавицы, песню Деду Морозу спойте, а он вам подарочки даст!

— Мы вам можем стихи почитать! А поем мы плохо! — радостно отозвалась Таня:

— Это что? — радостно удивилась Дед Мороз.

— Это хокку Исса Кобаяси!

— Да? Эээ… Ну, ладно! Пусть Кобаяси, лишь бы в удовольствие!.. Получай, девочка, свой подарок!

И Анжелика Эмильевна выдала Тане маленький пакет сока и яблоко.

— Это спонсоры нам купили! А костюмы Деда Мороза и Снегурочки телеведущая наша, Инна Берестова, помогла достать.

— Думаю, 31 декабря такой костюм добыть очень непросто…

— Да! — Анжелика Эмильевна обернулась ко мне. — А ты, девочка, что хочешь?

— Большую семью, — просипела я. — И… вот это…

Я протянула ей Фимочкин список.

— Посмотрите, что вы можете сделать, Дедушка… Очень надо… Включите все свои сказочные мощности!

Пока отделение отмечало соком Новый год, я валялась в процедурной с клизмой.

Я не буду рассказывать, что это такое.

Потом еще минут тридцать зависала в туалете… Надо же было как-то эту клизму реализовать, в меня влили жидкости больше, чем было до сих пор, хотя я во многом из воды.

Я женщина…

Я из слез состою, из дождей, их пены морской и из мутной водицы водопровода, которая сто пятьдесят раз на дню течет сквозь мои пальцы на посуду…

Я состою из духов и пота, из брызг шампанского и слюны недоброжелательниц, тоже женщин.

Во мне плещутся супы и вино, и лед во мне, моим же огнем растопленный, тоже во мне плещется.

Я ношу в себе околоплодные воды и водянистые, тягучие мечты, которые распирают меня изнутри и иногда прорываются наружу опасным фонтаном, но чаще иссыхают вместе со мной…

Я могу быть жестокая и безответная, как Долина Смерти, но все равно когда-нибудь во мне начинает бить источник…

Источник новой любви… или новой жизни…

Я могу быть слабая, я на этом даже настаиваю, но на самом деле я очень сильная.

Я разорву пространство, я накрою собой всю Землю, если мне надо будет защитить свое самое дорогое — своего ребенка.

Я — женщина.

Я — оболочка новой жизни.

Я — живой дом человечества, принимающий душой все удары маленьких пяток…

Стук-стук-стук.

— Красавица, хорошая моя, выходи! Рожать пора! Пойдем, деточка! Засиделась ты, моя родная!

Я вышла к своим подружкам. Они уже все знали, собрали мою котомку, смотрели блестящими глазами.

— Все будет хорошо, — сказала Таня.

— Все будет отлично! — сказала Александра.

— Все будет зашибись! — сказала Милка.

— Я вернусь, — сказала я.

А они засмеялись:

— Нет, это мы догоним.

— Вы не поняли… я просто сюда вернусь. Когда-нибудь. Еще раз.

— А это — пожалуйста… Удачи, Женя…

Дед Мороз Анжелика Эмильевна вышла навстречу из палаты, увидела меня, все поняла.

— Вы, главное, настройтесь на хорошее! Слушайте врачей и ничего не бойтесь! А я к вам завтра забегу в послеродовый?

Я кивнула.

— С наступающим, Женя!

Я еще раз кивнула.