– Нет. Если ты мне встретилась, значит,это не случайно. Значит, я буду жить.

– Петь, а давай в милицию позвоним.Почему мы должны прощать подобные вещи?! Как это за живым человеком охотитьсяможно?! Прямо беспредел какой-то!

– Только не в милицию.

– Но почему?

– Я не хочу.

– Но ведь правота на твоей стороне. Ты жене натворил ничего страшного. Подумаешь, делов-то. Трахнул чужую жену… –После этой фразы я осеклась и растерянно пожала плечами: – Даже если вы с ней,как ты говоришь, давно встречаетесь, то все равно ты-то тут при чем? Пусть онсвою жену убивает, а не тебя. Я предлагаю засадить этого гада, и дело с концом.Сейчас я достану мобильный и наберу ровно два номера. Ноль-три и ноль-два.Значит, сейчас сюда приедет ровно две машины. На одной увезут этого гада прямов тюрьму, а на другой – тебя в больницу.

Я достала телефон и хотела уж было нажать накнопки, но пронзительный Петькин крик: «Не смей этого делать!» – заставил менярезко остановиться.

– Петь, ты чего?

– Не смей никуда звонить.

– Но почему?

– Потому что не смей никудазвонить… – Петька отвел глаза в сторону и даже при таком плохом освещениибыло видно, что он покраснел, как вареный рак.

Я не сводила с него пристального взгляда,тяжело задышала и, сунув мобильный в сумочку, произнесла ледяным тоном:

– Петенька, я в такие игры не играю. Я нелюблю, когда мне что-то недоговаривают. Я никогда не играю вслепую. Если ты не хочешьговорить мне правду, то сиди здесь, пока не сдохнешь. А я ухожу, у меня своихдел по горло.

Видимо, мои слова подействовали на Петьку, ион моментально изменился в лице. В его глазах появился испуг. Испуг оттого, чтоя уйду, и оттого, что он может остаться один, а один, как известно, в поле невоин, один он тут явно не выживет. Но я была непреклонна. Я стояла сневозмутимым выражением лица и всем своим видом показывала, что еще немного, ия покину этот подвал.

– Татьяна, не уходи. Я пропаду.

Петр посмотрел на меня таким затравленнымвзглядом, какого я у него раньше никогда не видела. Он был слишком подавлен ислишком растерян. Он даже не попытался смахнуть сбежавшую по щеке слезу, а вего глазах больше не было испуга. В них был ужас. А затем он уронил голову себена колени и совсем не по-мужски зарыдал. Он зарыдал взахлеб, громко всхлипываяи впадая в самую настоящую истерику.

Я слегка растерялась. Такого поворота событийя совсем не ожидала и совершенно не была к нему готова.

– Петь, прекрати. Ну прекрати, я тебеговорю. Это как-то не по-мужски. Ну разве мужики плачут?! Прекрати, я тебесказала…

Мне было больно за него, и я прекраснопонимала, что Петька вляпался в какую-то ужасную историю, в основныеподробности которой он так и не успел меня посвятить. Его боль передалась мне,и я не знала, как мне себя вести в такой ситуации. Я одновременно осуждала егоза то, что он самым наглым образом обманул бедную Люську, которая всегда емуверила и принимала каждое его слово за чистую монету, и в то же время я егожалела, потому что в этой истории он оказался попросту жертвой каких-то гнусныхи нелепых обстоятельств. Сейчас он был предметом жалости и презренияодновременно. От него исходил такой энергетический поток боли, что я невыдержала, села рядом с ним на корточки и попыталась его успокоить.

– Петь, я тебя умоляю. Прекрати реветь.Главное, что ты остался жив и тебя надо срочно вывезти из этого подвала, потомучто ты слишком слаб, потерял много крови и паршиво себя чувствуешь. Чем раньшемы с тобой начнем лечение, тем быстрее ты пойдешь на поправку и забудешь провсе, как страшный сон. Поверь мне, безвыходных ситуаций не бывает. Из любой,даже самой ужасной ситуации обязательно найдется какой-нибудь выход.Обязательно.

– Татьяна, я тебе клянусь, что никогдабольше не буду гулять от Люськи. Чем угодно клянусь… Мне бы только побыстрееотсюда выбраться незамеченным.

– Насчет того, что ты больше не будешьгулять, не зарекайся и Бога не гневи. Мужики все гуляют. Не гуляют и неизменяют только импотенты. Я тебе говорю, что подгоню машину прямо к подвалу.

– Понимаешь, муж моей любовницы какой-токрутой. Он нанял людей, чтобы они за мной следили. Он ни перед чем неостановится.

Петька успокоился и потер свои красные от слезглаза.

– Подумаешь, крутой! Да мы плевали натаких крутых. Мы их знаешь, как обламываем? Мы их как семечки щелкаем, –разошлась я не на шутку.

– Кто мы?

– Я про себя говорю.

– А почему ты про себя во множественномчисле говоришь?

– Чтобы было убедительней. Скоро тебевообще бояться нечего будет. Ни мне, ни тебе, ни Люське – в общем, всем, кто комне хорошо относится.

– Почему?

– Потому что я замуж выхожу и у менятакая крыша будет, что никому и не снилось.

– Какая еще крыша?

– Ого-го какая! – Я вскинула рукивверх, устремляя их в самое небо. – Если хочешь, я сейчас своему женихупозвоню и скажу, что у меня неприятности.

– И что будет?

– Что будет?! Да все будет! Мой жених тутже пришлет своих людей. Они этому мужу по барабану настучат или вообще его влес вывезут и к дереву привяжут. А в этом дворе не только зеленая машина небудет ездить, но даже ни один пешеход не пройдет. Кстати, мой жених может тебяположить в такую больницу, где тебя будут просто лечить, а не спрашивать,откуда у тебя огнестрельное ранение и как ты его получил. В обычной больницеврач обязан тут же милицию вызвать и зарегистрировать этот случай. А ты самзнаешь, что такое наша доблестная милиция. Это целая куча ненужных вопросов, накоторые все равно никто не найдет ответы. Точно, и как же я сразу-то недодумалась! Мне необходимо позвонить моему жениху. Он для меня все сделает,даже звезду с неба достанет. Он пообещал мне небо в алмазах купить.

– Небо в алмазах?!

– Оно самое, – с гордостьюподтвердила я и отметила про себя, что, как только я принялась рассказывать просвоего жениха, Петька заметно оживился и отвлекся от мрачных мыслей.

– А где оно продается-то?

– Где-нибудь да продается. Может, где наярмарке или на какой-нибудь распродаже, это уж мой жених лучше знает. Он черталысого достанет, не то что какое-то там небо в алмазах. Ну и дура же я, чтосразу ему не позвонила. Вот уж действительно хорошая мысля приходит опосля.