Раздался осторожный стук в дверь, и в комнату осторожно вошла судомойка, которая теперь изредка была и ее горничной. Мария была все лучше Иветты, которую Сольвег выгнала в шею. Эта же глуповатая, не дерзит да и, кажется, слегка боится ее.

– Госпожа, я принесла вам утренний чай, – пролепетала она и поставила поднос на стол. От горячего маленького чайника поднимался струйками пар.

– А где завтрак в таком случае? – заметила Сольвег. На подносе был лишь чайник, чашка да блюдечко с кусочками сахара.

– Прошу прощения, госпожа, – судомойка замешкалась. – Но к вам пришел господин Ниле, и он говорит дело срочное, вот я и оставила его дожидаться внизу в столовой, если вам так будет угодно…

Ниле? Какая нелегкая занесла сюда Микаэля?

– Мне угодно, – слегка раздраженным тоном проронила она. – Передай ему, что я скоро буду.

Служанка кивнула и вышла из комнаты. Дверь за ней затворилась, и Сольвег протянула руку к дымящемуся чайнику. Чай остался еще со старых времен. Пожалуй, травы да специи – это единственное, отчего ломилась их кладовая. Она налила в чашку рыжеватый напиток и пригубила. Приятное и ароматное тепло помогало окончательно проснуться и отгоняло сонные угрюмые мысли. Лимонный сок с сахаром тоже был очень кстати, она с удовольствием замешала все, что было на блюдце, в чашку. Лимоны на рынке она заставляла покупать самые дрянные, только на сок такие переводить.

Микаэль. За какой радостью он явился? После той встречи в библиотеке прошла всего пара недель, никаких вестей за это время она от него не получала. Видно, завтрак придется с ним разделить. Сольвег вновь посмотрела в зеркало и состроила самой себе недовольную гримасу. Запасов и так мало, а еще кормить лишний рот. Она со вздохом вспомнила про корабль, который ей обещали, и решила, что стоит терпеть. В кои-то веки овчинка стоила выделки, и она не хотела отплатить за помощь неуважением.

Сольвег накинула на плечи старую вязанную шаль, чтобы не застудить плечи и ставший теперь важным живот, и направилась вниз в столовую переговорить с незваным гостем, а заодно и поесть. Теперь она понимала, почему ее постоянно мучает голод.

Микаэль сидел, как у себя дома. Развалившись на одном стуле и положив ноги на другой. Когда она вошла, он все же вспомнил про этикет и встал.

– Госпожа Альбре, – голос его звучал насмешливо, но дружелюбно. – Премного рад тебя видеть. Ты позволишь мне ограничиться поклоном и не целовать тебе руки? Мы все же не настолько близки.

Сольвег лишь махнула на него рукой и беззлобно отодвинула себе стул напротив него.

– Мои руки сейчас в последствиях стирки, шитья и вчерашнего выкапывания луковиц из наших теплиц – тебе бы все равно не понравилось.

Микаэль расхохотался, она и сама не заметила, как улыбнулась. Несмотря ни на что, обществу она была рада.

– Мария, – она крикнула в раскрытую дверь, и в проеме вновь показалось это недоразумение в кудряшках. – Неси завтрак, да не опаздывай.

– Прелестное дитя, – между прочим обронил южанин, кидая девчонке монетку. Та поставила перед ним тарелку с горячими сырными булочками и крохотную чашку шоколада из Эльсхана с гвоздикой и перцем. – Не моя Мадлена, конечно, но тоже очень ничего.

– Продолжаешь бегать за каждой низкородной юбкой? – беззлобно спросила Сольвег, обжигаясь о горячую чашку. Именно такой они пили в тот день с Эбертом, когда все пошло прахом, а могло начаться и нечто хорошее. Если прикрыть глаза, до сих пор можно вспомнить прикосновение его рук к волосам и щеке.

Ниле притворно оскорбился.

– И вовсе я не бегаю. Всю свою верность я храню для Мадлены. Бесплатная кружка эля, ты сама подумай. Я таким не играю.

– Ты же богаче главы городского совета, тебе жалко два лишних медяка на пиво?

– Мне не жалко, – отозвался южанин, вгрызаясь в горячую сырную булочку и утопая в горячем паре. – Это дело принципа. Я, можно сказать, истощенный в боях сказочный рыцарь, прекрасная селянка должна поднести мне кувшин ледяной и кристально чистой колодезной воды в кувшине. Ну, или пива. И щеки ее должны быть, точно розы. И губы, точно клубника. И волосы, точно шелк южный.

– Я так понимаю, все тебе чего-то должны.

– Именно, – южанин кивнул и попытался улыбнуться с набитым ртом. – Заметь, прекрасная Сольвег, это не я придумал, таков закон жанра.

– И очевидно, этот жанр – трагедия, – она давно ни с кем так запросто не разговаривала, а потому перебивать его поток сознания ей пока не хотелось. – К слову о рыцаре…

– Ты о нашем сире Эберте Многострадальном? – он наконец наелся и оставил булочки в покое. Экий прожорливый рот. – Я встретил его у доков несколько дней назад. Изумился тому, что он выполз из дома. Вид у него был такой, будто вот-вот решит утопиться.

Голос его был все таким же насмешливым, но Сольвег удивила глубокая грусть, которая на мгновение промелькнула в глазах. По рыцарю он и правда тоскует. Интересно, был ли в ее жизни когда-нибудь такой же верный и преданный друг? Вряд ли. Небось не заслужила она.

– Вообще говоря, госпожа, у меня для тебя препаршивые новости, извини уж за грубость, – он откинулся на стул и взял в руки крошечную чашечку с шоколадом. – Горячо… Новости у меня, Сольвег, не из приятных.

Сольвег от Магнуса слышала слова и покрепче, а потому и ухом не повела.

– Что случилось? – спросила она. – Выкладывай, Ниле, раз уж мы вместе в это впряглись, то и знать должны вместе. Я пока еще не забыла об обещанном корабле.

Микаэль помрачнел и всю его веселость и диковатость как ветром сдуло. Он облизал шоколадную ложечку и звякнул ей о тарелку.

– Тебе ведь известно, что у Эберта брат?

– Старший? Известно. Но Лоренса я видела очень давно. Он приходил на праздник в честь нашей помолвки с…

– Эбертом, – закончил за нее Микаэль. И пытливо поглядел на нее.

Она опустила глаза и почувствовала, как самую малость, почти незаметно зарделись щеки.

– Сольвег?

– Да, прости, я задумалась. Так что там с Лансом? Я слышала, что дела у него идут отвратительно, хоть и не как у меня.

– С деньгами у него неважно, это так, а ты не слышала, что стряслось пару дней назад?

Сольвег отрицательно покачала головой. На днях она провела все время в тщетных попытках заштопать себе дырки на толстых и теплых чулках, а равно и подшить обтрепавшийся подол. Кто же знал, что быть швеей такой тяжкий труд.

– У Ланса не так давно родился ребенок, – продолжал Микаэль, нервно перебирая пальцами старую и слегка пожелтевшую скатерть. Служанка нашла ее на чердаке вместо той, на которую Сольвег пролила из супницы суп. Теперь та годилась только на тряпки. – Он же женился на той безродной девице. Одетте, которая жила с ним. Так вот, сперва ребенок исчез, а потом под окнами был ночью шум, гам, смертоубийство, и ребенка с немаленькими такими для младенца царапинами оставили на крыльце. Ребенок-то выжил, но по слухам, Ланс последние деньги потратил на врачей. Одетта в истерике который день и ребенка из рук не выпускает… И да, еще нашли тело ночного сторожа чуть раньше. Опять же без сердца. Точно так же, как и…