Думченко специально приехал в кардиоцентр, куда положили Олейника, как можно раньше. В такое время, когда дежурные врачи или уже не ложатся, или просыпаются, потому что надо писать последние за дежурство дневники в истории больных, помогать дежурным сестрам привести в порядок тяжелых больных, переворачивая, пока идет смена простыней, пеленок. Посчитать расход жидкостей и объемы вылитой и собранной мочи. Снять кардиограммы и составить предварительное заключение о состоянии больных. Кому-то написать этапный эпикриз, кому-то переводной, а кому-то и посмертный, потому что случается всякое.

Охранник уперся в удостоверение главы Роспотребнадзора оловянным глазом, стараясь сообразить, кто это к ним пожаловал. Но где-то в уголках прокуренного и проспиртованного мозга уцелевшие остатки чувства самосохранения подсказали, что это большой начальник и в бутылку лезть нельзя. Пробурчав что-то невнятное, охранник пропустил Думченко, даже не потребовав надеть бахилы. Впрочем, лето и сухая погода прощали такие отступления от правил.

— Позвоните дежурному врачу, — потребовал Думченко. — Скажите, что я прибыл по поводу больного Олейника, который ночью поступил. Я не хочу топтать в отделении уличной обувью. Пусть выйдет к лифту.

Охранник позвонил и доложил. Думченко ждал.

— Поднимайтесь, — сказал охранник. — На второй этаж. Только не звоните, больные спят.

— Я не буду звонить. Врача как зовут?

— Так это, как его… В общем, грузин, хотя тут их полно. Давид Шаликашвили. — Охранник напряженно наморщил лоб.

— Отчество есть?

— А как же, только больно заковыристое, — с виноватым видом ответил охранник. — Зовут Давид, и сам просит, чтобы без отчества. А ежели надо вам, так сами спросите.

Думченко устало махнул рукой. Понял, что спорить бесполезно, не стал ждать лифт, поднялся пешком на второй этаж.

Дежурный стоял у двери отделения. Увидев Думченко в бордовой форме РПН, немного приободрился.

— Вы из Роспотребнадзора? С кем имею честь?

— Думченко, меня зовут Остап Тарасович. А вы, как я понимаю, Давид Шаликашвили?

— Именно так.

На предложение назвать отчество Шаликашвили отмахнулся, произнеся обычное: «Можно без отчества». Думченко не стал настаивать. Он слишком устал за прошедшие сутки, чтобы спорить из-за такой мелочи. Ну, не хочет человек, это его право.

— Вам доложить состояние Олейника?

— Ну да, только коротко.

— Короче некуда, — усмехнулся дежурный врач. — Поступил с клиникой острой ишемии боковой стенки, болевой приступ купировали наркотиками. Гемодинамика стабильная, перед началом коронарографии он проснулся, подписал согласие. Под легкой седацией[33] присутствовал на операции[34], практически с первой порцией контраста обнаружили критический стеноз в огибающей артерии, и больной дал согласие на установку стента. Вообще мы их поставили три на протяжении, но только один участок закрылся на 90 %, остальные были так, семьдесят, восемьдесят… После пластики наполнение восстановилось, сейчас фракция выброса почти восемьдесят процентов. Он в полном порядке. Два дня подержим на антикоагулянтах[35] и выпишем.

Думченко, возражая, махнул рукой и сказал:

— Вот не надо. Торопиться не надо. Я его друг. Понимаете, Иван очень сильно нервничал прошедшие сутки. Если проснется, начнет выспрашивать, опять волнения. Вы его подержите эти двое суток в медикаментозном сне. Пусть отдохнет. Если лекарства какие нужны, только скажите! Все, что угодно. Обстановка у нас очень нервная, пока нечем его обрадовать. Так что пусть он поспит, а через пару дней переведем его в Кремлевку. Вы не против?

— Так с чего мне быть против? — усмехнулся Шаликашвили. — Сон — лучшее лекарство! У нас все есть, не волнуйтесь. Два дня проспит как младенец.

— Вот и замечательно.

Думченко улыбнулся, но улыбка получилась вымученная, кривая. Ему не хотелось объяснять врачу, что если Олейник проснется, то работать относительно спокойно и тем более методично не получится. Потому что Иван потребует бросить все дела и заниматься только этим чертовым циклосульфоном, а на это нет ни времени, ни сил, ни, что важно, понимания. В первую очередь о легитимности использования экспериментального лекарства должна была думать Наталья. Не надеяться на доброго начальника, а сама побегать с бумажками, получить разрешение, наладить мосты со всеми инстанциями. Но они же гордые, деловые. За спиной же акадэмик!

Думченко опять разозлился на Евдокимову. Этот еще парень из поезда, черт его знает, откуда взялся. И тоже зараженный чумой. Нет никаких сомнений, что он каким-то неизвестным путем сумел заразиться. И пока не станет известно каким, то это дыра в общей картине. Даже если через нее ушел пока только один, тревогу отменять нельзя.

Думченко знал, что сейчас во всех регионах представители Роспотребнадзора и МЧС теребят врачей поликлиник, фельшеров из ФАПов[36], читают лекции по особо опасным инфекциям. По всем! Не делая исключения, не акцентируя внимание на чуме, чтоб не сеять панику. Все оформлено как внеплановые учения. Проверка готовности. Создали слух, мол, специально наняли волонтеров и пустили по регионам, чтобы те симулировали симптомы чумы, дизентерии, холеры и отмечали, собирают ли врачи и фельдшера на «Скорой» эпиданамнез, выполняют ли требования по асептике и антисептике при осмотре больных?

Спустившись на улицу, он сел в служебный автомобиль и велел водителю:

— В Белый дом.

Его не вызывали на коллегию, но раз уж он входит в состав экспертной группы, то надо хотя бы раз появиться на совещании, которое ни на минуту не прерывалось. Периодически менялись только люди. От руководителей транспортных служб, МВД, ФСБ, МЧС непрерывным потоком шли рапорты из регионов. Крайними и во всем виноватыми по традиции делали медиков. А кого еще?

Думченко вспомнил фильм «Обыкновенное чудо» и реплику министра-администратора: «Разыщите доктора и свалите все на него!»

А чтобы самому не остаться крайним, следовало верно разыграть карты, и только. Положиться на правильных людей, имеющих правильные, для данной ситуации, мотивы. Взять, к примеру, Лозовика. Заместитель Олейника, доктор наук, заведовал лабораторией вакцин и сывороток в НИИ эпидемиологии, звезд с неба никогда не хватал, а вот амбиций хоть отбавляй. Он по знакомству получил должность заместителя по науке НИИ чумы. Он ненавидит Наталью за энергию, ум и работоспособность. За то, что если б она уже имела докторскую степень, Олейник пробил бы ее на должность зама, и теперь диссертация Евдокимовой — это прямая угроза Лозовику лишиться должности. Сложившаяся ситуация для него подарок судьбы. Одним ударом свалить и академика, и его любимицу. Такую возможность он не упустит и будет дожимать.