Вот что представлял собою в общих чертах путь и район, которые были избраны Исааком Голощекиным и Янкелем Юровским как место последнего и вечного упокоения бывшего Государя Императора и его Августейшей Семьи.

* * *

Методическое исследование материалов в связи с детальным осмотром местности дает следующую картину обстоятельств, произошедших в дни 17–19 июля 1918 года в пределах вышеописанного района.

Саженях в 100 от будки № 184 по дороге на деревню Коптяки есть гать на просыхающем болоте, не доезжая этой гати – небольшой сухой пригорок. На этом пригорке, закрытом лесом, утром 17 июля появилась застава красноармейцев особого отряда Исаака Голощекина и не пропускала никого ехавших из города в Коптяки. Всех под угрозой немедленного расстрела возвращали обратно к будке № 184.

На другом конце Коптяковской дороги перед Большим покосом расположилась тогда же другая такая же застава, не пропускавшая никого из деревни Коптяки в город.

Очень поздно ночью с 16 на 17 июля, скорее даже на раннем рассвете 17 июля, через переезд у будки № 185 прошел грузовой автомобиль Люханова, наполовину загруженный телами Августейших Мучеников и покрытый какой-то сероватой материей или брезентом. Грузовик свернул налево, миновал будку № 184 и, пройдя от нее по Коптяковской дороге сажень 50, только что въехав в лес, остановился. Шофер и его помощник слезли с грузовика и пришли в будку № 184 взять ведро воды, так как машина «согрелась». Жена сторожа рассердилась, что ночью пугают, на что шофер ей ответил: «Вы тут, как господа, спите, а мы всю ночь маемся. На первый раз простим, а в другой раз так не делайте».

Через некоторое время автомобиль пошел дальше. У гати его встретили несколько конных красноармейцев из отряда Петра Ермакова и повели дальше к урочищу Четырех Братьев. Дорога для грузовика была трудная: частые дожди сильно размочили грунт, в низинах было топко, а на буграх из-под почвы вылезли громадные корни придорожных деревьев. Автомобиль шел с большим трудом, часто останавливаясь, буксуя и оставляя позади в грязи и в топких местах глубокие следы своих колес.

Дойдя до первой свертки к разработкам, он свернул на нее. Дорожка была заросшая высокой травой и молодыми деревьями, колея – узкая. Тяжелый грузовик проложил по ней громадный след: траву примял, поломал и вывернул много молодых деревьев, а у старых ободрал кору и поцарапал стволы боками платформы, так что еще в мае 1919 года эти последние следы были ясно видны. В том месте, где свертка выходит к разработке, одна из ям, служившая некогда для выборки руды, слишком прижала дорогу к большим деревьям, и грузовик, огибая ее с правой стороны, не рассчитал поворота, сорвался в яму левым задним колесом, проломал себе дно и застрял. Пришлось, видимо, чтобы вытащить автомобиль из ямы, разгружать его здесь.

До открытой шахты и глиняной площадки, где крестьянами и офицерами были обнаружены следы костров, оставалось шагов 200; из молодых сосен и березок, пеньки от которых остались торчать, нарубленных поблизости от места крушения, наделали носилок, использовав, вероятно, для них полотнища палаток или брезента, которыми был покрыт автомобиль и один кусочек коих был найден в шахте. Люди слезли с лошадей, привязали их к деревьям, на которых кони пообглодали кору, и для работы по разгрузке и вытаскиванию машины, а также предохраниться от комаров, развели у самой дороги костер. Работали здесь Ермаков, Костоусов, Леватных, Ваганов и все ближайшие Ермакову приятели, составлявшие как бы его штаб. Одни относили тела на площадку к шахте, где и бросили потом палки от носилок, другие несли службу ближнего охранения, третьи вытаскивали из ямы автомобиль.

* * *

От ямы, куда завалился автомобиль, дальше по направлению к Ганиной яме, как говорилось выше, дорожка следует по краю большого, глубокого котлована, который упирается в открытую шахту, исследовавшуюся в августе 1918 года офицерами. Сейчас же дальше за шахтой, все по тому же направлению, лежит небольшой плоский бугор – площадка со следами упоминавшегося кострища. Этот бугор – из набросанной глины. К востоку от шахты и бугра – полянка, а с северо-запада к шахте подходит полевая дорожка, по которой можно выйти на дорогу к плотинке.

Вся трава на полянке, вокруг шахты и глиняного бугра была сильно помята людскими и конскими ногами; лошади, видимо, были привязаны к окружавшим полянку деревьям, так как кора на деревьях была обглодана, а на земле вокруг деревьев валялся конский помет. По всей полянке шел глубокий след автомобиля, видимо, заворачивавшего здесь обратно после того, как его вытащили из ямы; виднелись и следы колес телег или экипажей, которые выезжали на полянку со стороны Ганиной ямы, куда выходила четвертая свертка с главной ветки Коптяковской дороги. У шахты валялись перерубленные или разрезанные концы новой веревки от какой-то укупорки и палки, зачищенные с обоих концов, служившие для носилок.

Вокруг шахты и особенно на скатах глиняного бугра были разбросаны остатки кострища, особенно много их скопилось в одной ямке у края бугра. Здесь-то и находились те обгорелые предметы одежды, обуви, белья и платья, о которых говорилось выше; при детальной разборке всего здесь собранного среди пепла оказались и небольшие куски чьих-то обгорелых и раздробленных костей, а следователь Наметкин рассказал, что когда они были у шахты в первый раз, то на верху этого сваленного пепла лежало как бы перегоревшее ребро, которое, когда он хотел его взять, рассыпалось в мельчайший пепел. В общем впечатление первоначально здесь бывших людей было таковым: около шахты на костре жгли не только предметы одежды, белья и обуви, но, возможно, сжигались тела самих убитых, а потом остатки и пепел разбросали вокруг в траву, а само место кострища засыпали глиной. И действительно, обгорелые вещицы находились почти всюду вокруг шахты и бугра и даже в соседних котлованах и ямах. Такие же остатки были найдены и в шахте.

На дорожке, подходившей к шахте с северо-запада, шагах в 30 от шахты находился другой костер, в котором тоже были найдены обгорелые части предметов одежды, белья, обуви и также обгорелые кусочки чьих-то костей. Следственному производству удалось получить фотографию этого костра, снятую до того, как костер был разворочен коптяковскими крестьянами, а может быть, даже и тотчас после того, как он потух. Судя по этой фотографии, костер должен был иметь не менее трех аршин в длину, до двух в ширину и аршин с лишком в высоту. Внешним видом и по размерам он напоминал холм свеженасыпанной могилы. Коптяковские крестьяне, наткнувшись в остатках кострища на глиняной площадке сразу на драгоценный изумрудный крест, увидя затем этот второй костер на дорожке, сосредоточили все свое внимание на розыске новых драгоценных предметов. Они разметали его, смешали в нем пепел и невольно измельчили ценные осколки костей, так как последние от действия огня стали очень хрупкими. Все же общее заключение всех побывавших здесь коптяковских крестьян тоже сводилось к тому, что на кострах были сожжены сами тела убитых членов Царской Семьи.

Неподалеку от открытой шахты, между нею и ямой, куда завалился автомобиль, есть еще полянка, закрытая от шахты несколькими деревьями и кустами. На этой полянке под деревьями – пень от старого, спиленного, большого дерева. Вокруг пня валялись яичная скорлупа, обрывки советской газеты и несколько листков какого-то медицинского справочника. По-видимому, пока другие работали над телами там, у шахты и бугра, здесь – на пне – кто-то сидел, ел яйца и выронил несколько листков из бывшего с ним для чего-то справочника. Это не было пособие, которым бы мог пользоваться, например, фельдшер, каковым из известных участников сокрытия тел был Янкель Юровский; это было, по заключению экспертов, врачебное пособие, доступное только врачу. Небольшая подробность, которая наводит на вопрос: для чего убийцам при сокрытии тел своих жертв понадобилось на месте присутствие врача?