– У меня нет способностей, – остановила его Ицануэлла. – О чем ты говоришь?

– Я не верю этому. Ты же должна что-то знать из ужасковедения. Ты ведь ходила в школу ужасок. У тебя процветающий бизнес.

– Ну да, и что?

– Если Айспин препятствует вам в проявлении ваших истинных способностей, значит, вы умеете что-то такое, чего он боится.

Ицануэлла снова вздохнула.

– Ты уже это как-то говорил. К чему ты клонишь?

– Я думаю, что алхимия не слишком отличается от ужаскизма. Если в твоих знаниях есть пробелы, то я предложу тебе все свои знания алхимии. Мы могли бы соединить твои и мои знания. И, может быть, вместе мы бы чего-нибудь достигли.

– А чего ты хочешь достичь?

Эхо замялся.

– Ну э… например, приготовить любовный напиток.

Ужаска резко вскочила.

– Любовный напиток?

– Ну, да… благодаря некоторым последним событиям я убежден теперь, что у Айспина не такое уж холодное сердце, как все думают. Он вполне может влюбиться. И я подумал, что любовный напиток…

– Одну минутку! – воскликнула Ицануела. – И в кого же он может влюбиться?

– Ну в меня, – сказал Эхо робко.

Ужаска опять опустилась на стул.

– Это и есть твой план?

– Если он в меня влюбится, то, может быть, он больше не захочет меня убивать.

– Батюшки мои! – воскликнула ужаска. – Зачем только я открыла тебе эту проклятую дверь?

– Это всего лишь просьба, а не требование, – сказал Эхо. – Если ты не хочешь мне помочь, то я отнесусь к этому с пониманием. Я просто уйду, и мы больше никогда не увидимся.

Царапка направился к двери.

– Подожди-ка! – сказала ужаска. – Дай мне немного подумать.

Эхо остановился.

– Ты хочешь подумать?

– В любом случае я не хочу, чтобы ты всю жизнь преследовал меня в моих снах. Как в прошлую ночь. Ты держал свою голову под мышкой, как Безголовый Кот.

Эхо вернулся к столу.

Ужаска застонала.

– Ладно, давай подумаем… любовный напиток… ну да, это основа знаний любой ужаски. Но даже моих знаний недостаточно. Нужно полистать специальную ужасковую литературу. Нас не устроит любой любовный напиток, поскольку мы имеем дело с Айспином. Кто знает, к чему он уже имеет иммунитет. Нам нужно очень мощное средство.

– Это верно, – согласился Эхо.

Ужаска откашлялась.

– И еще кое-что…

– Что именно?

– Одно условие.

– Условие? Какое же?

Ужаска сильно покраснела.

– Ну… я нахожу это глупым, что он должен влюбиться в тебя.

– А в кого же тогда?

– Ну… например… в меня!

– В тебя? – удивленно переспросил Эхо.

– Э… да… если он влюбится в тебя, то он, пожалуй, никогда тебя не отпустит. Если он влюбится в меня, то я смогу договориться с ним, чтобы он освободил тебя.

Ужаска закашлялась. У нее на лбу выступили капельки пота.

– Это звучит достаточно убедительно, – сказал Эхо и пристально посмотрел на ужаску. – Но здесь еще и что-то другое, не так ли? Почему ты так покраснела?

Ужаска встала и, приплясывая, обошла стол, как маленькая девочка. Она сцепила пальцы и посмотрела в пол.

– Ты спрашивал меня, почему я все еще живу в Следвайе. И я ответила тебе, что осталась, потому что здесь больше нет конкурентов.

– И что?

– Это было неполной правдой. Если быть до конца честной, то… – Она запнулась.

– Ну? – воскликнул Эхо.

Ужаска подняла голову и в упор посмотрела на Эхо.

– Я втрескалась в Айспина. Вот так!

Эхо сел на пол. Ему показалось, что у него отнялись лапы.

– Не может быть! Ты меня разыгрываешь, – сказал он, с трудом переводя дыхание.

– Что же мне делать? – воскликнула Ицануэлла. – Я влюбилась в старого филина. Чувство приходит внезапно! Хе-хе! Я ничего не могу поделать. Это была любовь с первого взгляда. Он пришел, арестовал мою библиотеку с книгами ужасковых проклятий, повысил налог на предсказания на двести процентов и наказал меня неделей тюрьмы строгого режима за то, что касса стояла на ненадлежащем расстоянии от порошковых весов. И все. Я потеряла дар речи. – Она вздохнула.

– Я скажу тебе честно, что с трудом могу себе представить романтические отношения между ужаской и мастером ужасок Айспином, – сказал Эхо. Он все еще не мог прийти в себя.

– К сожалению, у нас односторонние отношения. Я люблю его, а он меня ненавидит. И так у меня было всю мою жизнь. Я всегда выбираю не тех.

– Ты действительно представляешь свою жизнь с Айспином?

– Я каждый вечер сижу у окна, смотрю на замок и представляю себе, как я стираю ему носки и прочее. И это я! Я ведь открытая ужасистка!

Ицануэлла широко раскрыла глаза и страшно их скосила.

– Я возглавляла большой протестный марш ужасисток у мэрии Буххайма. Мы сняли балахоны ужасок, которые обязаны были носить согласно законодательству, публично сожгли их и затем в обнаженном виде с песнями прошли маршем по городу.

Явно взволнованная юношескими воспоминаниями, Ицануэлла подняла вверх сжатый кулак и запела хриплым фальцетом:

«Мы – ужаски, мы – гордые!

Принесите дрова для костра!

Сегодня мы сожжем наши балахоны.

Сегодня вы узнаете ужасок!

Обнаженных до волос!

Быть ужаской – это великолепно!»

Когда Эхо понял, что ужаска действительно собралась сорвать с себя одежду, он быстро крикнул:

– И что? Что произошло дальше?

Ужаска остановилась, опустила подол юбки и восторженно улыбнулась.

– Ну, да, люди, конечно, кричали от ужаса. Представь себе: сотни голых танцующих и поющих ужасок на улицах!

При одном только воображении этой картины у Эхо шерсть встала дыбом.

– После этого с балахонами было покончено, можешь мне поверить. Теперь ужаски могли одеваться так, как хотели.

– Мы немного ушли от темы, – сказал Эхо.

– Я только хотела сказать, насколько противоестественным это казалось даже мне. Я и Айспин! Это напоминает любовь лягушки к аисту.

– Ну хорошо, – сказал Эхо. – Пусть это действительно какое-то сумасшествие, но ничего не поделаешь. Если это твое условие, то я принимаю его. Значит, ты сваришь любовный напиток?

– Одну минуту! Я сказала, что я могу попробовать. Для этого мне кое-что нужно, и в первую очередь – твоя помощь.