Он снимал фильмы не часто, но и не редко. Один фильм в два-три года.

В армии он был шофером и купил машину на первый же крупный актерский гонорар. Но как только стал известным актером и режиссером, стал ездить только с водителем. Зачем делать работу, которую могут сделать за тебя другие? Поэтому в объединении он все дела перепоручил директору, никогда не вмешивался в работу режиссеров. Если можешь, то сделаешь сам, если не можешь, никакие советы не помогут.

Режиссером он, как и актером, тоже стал известным сразу, потому что снял крупномасштабную историческую картину. Тысячные колонны разворачивались на экране в боевые порядки. Гусары, кирасиры, уланы блистали на балах.

Новые правители после Сталина мечтали о киноэпопеях. Они понимали, что от их правления останутся не только электростанции и мосты, но и фильмы, снятые режиссерами, картины, написанные художниками.

Когда я работал на «Мосфильме», мне тоже казалось, что «Мосфильмом» руководит не ТТ, а Коваль, потому что если картину хотели закрыть партийные идеологи, то ТТ выпускал Коваля, и ему уступали.

Я тогда пытался понять, откуда его сила, его внушительность, и понял только через много лет. Наших правителей, почти всегда малограмотных, знавших историю и литературу в лучшем случае по учебникам истории для средней школы, поражало, что этот человек преображался в исторические личности, они и историю узнавали по нему, у них не хватало времени на чтение книг.

В американском кино стоимость человека определялась конкретными миллионами долларов, которые платили за его труд. Популярность без стоимости была невозможна. Мы, как язычники, боготворили и обожали своих идолов-актеров вне их стоимости и даже возраста.

Я знал, что Коваль вряд ли будет читать сценарий моего будущего фильма, в лучшем случае посмотрит актерские пробы, согласится или усомнится в моем выборе, но настаивать не будет. А мне, вероятно, потребуется поводырь, который бы предостерегал от явных ошибок на протяжении всех съемок, чтобы я мог переснять неудавшиеся сцены, мне будет нужен оппонент. Я рассчитывал на органайзера и ее вкус, но и она могла ошибаться. Она не провела ни одного фильма самостоятельно от сценария до последней монтажной склейки.

Все будет решать директор объединения, которому важно пристроить киногруппу фильма, который вчера остановили. Я знал, что директор этого фильма — старый вор, а у меня теперь каждый рубль на счету, я не был даже уверен, что мне разрешат взять на картину органайзера, потому что в объединении были без работы свои редакторы.

Я вряд ли подружусь с Ковалем: он дружил только с известными, все остальные ему служили, а я не хотел служить без взаимности. Это все равно что давать деньги в долг без уверенности, что тебе их вернут. И я вычеркнул объединение «Киноактер».

Я мог претендовать на объединение «Союз», в котором снимались комедийные фильмы. Руководил объединением московский грузин Лаберия. Говорили, что он был родственником Берии и что после расстрела всесильного руководителя КГБ все его родственники из Бериев превратились в Лабериев, то ли эту приставку к фамилии им рекомендовали взять, то ли это было решено семейным кланом, во всяком случае, среди мингрелов я никогда не встречал фамилии Берия.

Лаберия снимал иронические комедии, и с каждым его новым фильмом становилось ясно, что этот русско-грузинский кентавр занимает в кино свою нишу. Но ходили слухи, что он вмешивается во все: от выбора актеров до окончательного монтажа. Может быть, — все фильмы, которые снимались в его объединении, были похожи на его собственные, только хуже, потому что копии могут быть даже лучше оригинала, но это все равно копии.

Я вычеркнул «Союз» и, перебрав остальные объединения, остановился на «Эксперименте», в котором я снимался в фильме о председателе колхоза. Руководил «Экспериментом» Арман — старый режиссер, он начинал тапером в двадцатые годы, когда в кинотеатрах еще шли немые фильмы с титрами, а в драматических или мелодраматических пьесах тапер на пианино усиливал эмоциональное воздействие на зрителя. Арман — еврейский мальчик одного из белорусских местечек — так любил кино, что его путь от тапера из кинотеатра до режиссера на киностудии стал вполне закономерным. Поработав помощником и ассистентом с Протазановым, когда-то очень известным режиссером, и сегодня еще известным историкам кино и студентам киноинститутов, он получил наконец самостоятельную постановку и снял достаточно популярную кинокомедию.

Во время войны он снял фильм о партизанах, получил Сталинскую премию.

Но когда в конце сороковых началась кампания против космополитов, он попал в один список с наиболее известными евреями. Понимая, что в ближайшие годы не будет ставить фильмы, Арман под псевдонимом начал писать статьи по истории кино и так увлекся, что написал книгу. После смерти Сталина он издал ее, защитил по ней диссертацию и стал научным сотрудником Института искусствоведения. К моменту образования кинообъединений он был уже доктором наук и профессором.

Его назначили руководить объединением. Кто-то в ЦК партии решил, что доктора наук и профессора, который еще умеет снимать фильмы, очень выгодно использовать в разного рода отчетах.

Арман так и не стал ставить фильмы, но радовался, если в объединении снимали интересную картину, и давал всегда профессиональные и дельные советы молодым и неопытным режиссерам.

Я еще не мог планировать свою жизнь на несколько лет вперед, но, поставив перед собой конкретную цель, уже научился добиваться маленьких, но конкретных результатов.

Сейчас конкретно мне было необходимо уйти из «Киноактера» и перейти в «Эксперимент». Органайзер мне устроила встречу с Арманом, предварительно дав ему прочитать сценарий.

Полный, лысый, он сидел в своем огромном кабинете, в котором художественный совет объединения обсуждал варианты сценариев и отснятых эпизодов фильма.

Я объяснил ему, почему хочу снимать в «Эксперименте».

— Я польщен, — сказал Арман, — но я не буду ссориться с Кузнецом. Если он вас отпустит, я вас тут же запущу.

Сценарий в Кинокомитете прочитали за неделю и утвердили. Я об этом узнал от Органайзера утром на следующий день, но меня вызвали к директору «Киноактера» только через три дня.

О директоре объединения я уже знал многое, он обо мне, вероятно, только то, что я получил главный приз за мужскую роль на кинофестивале.

Лысеющий армянин в модном и дорогом костюме — я, побывав один раз за границей, уже стал понимать, что и сколько стоит, — осмотрел меня и спросил:

— Вы родственник ТТ?

Я молчал. И директор молчал.

— Вы глуховаты? — спросил он, не дождавшись моего ответа.

— Я пришел решать вопрос не о своих родственных связях, а о запуске фильма, — ответил я.

— А что решать? Сценарий утвержден. Мы выручим ТТ.

— Насколько я понимаю, ТТ и я тоже выручаем объединение.