Мертвое тело я сдал Тихону, а Матвею вручил сверток из пакета, не забыв шепнуть про тюремную еду. Чтобы не вздумал при всех ее развернуть. Не жалко если старики насладятся полузабытым вкусом. Но ведь на всех не хватит. А старики порой обидчивы как дети и обида их столь же глубока и остра. Так к чему лишний раз колоть и без того старые измотанные сердца?

И снова я ушел в мороз не оглядываясь.

Что сегодня за день такой… никак не могу войти в рабочую колею…

Вернувшись к снежной норе, продолжил тренировку. Отработка ударов, отработка падений и перекатов — вместе с рюкзаком и всем прочим снаряжением. Я должен стать максимально эффективным. Я должен стать профессионалом. В моей голове уже сложился будущий мой образ и будущая моя стезя, которая, по моим прикидкам, позволит мне узнать гораздо больше о этом мире и его тайнах. А может и о том как вернуться домой. Но чтобы достичь этой цели мне придется подтянуть тело и умения до нужных высот. Сейчас я был как никогда рад тому, что, пребывая в летающем кресте, ежедневно занимался физическими упражнениями. Благодаря этому теперь мне приходилось куда легче.

Закончив запланированную программу, забрался в нору и решительно принялся избавляться от одежды. Оставшись голым, рухнул во входном лазе на пузо и принялся кататься по снегу, хватать и втирать его себе в кожу, стирая пот. Ощущения… ну… я ожидал чего-то большего. Чего-то сокрушительного. А так… вполне сравнимо с холодными обливаниями. Хотя обливание из колодезного ведра, пожалуй, покруче будет — я помню, как в детстве эта обжигающая и кажущаяся тягучей водная масса обрушивалась мне на голову и мгновенно прошибала тело насквозь от макушки до пят, помню, как я выгибался и с выдохом таращил глаза…

Покончив с закалкой и омовением, подхватил подготовленное чистое белье, поспешно натянул, следом пару чистых футболок и кальсон. И снова верхнюю тяжелую меховую одежду.

Вот теперь можно передохнуть. Мелко подрагивая, подтащив к себе рогатину, я замер, постепенно согреваясь и прислушиваясь к телу. А теперь жрать хочешь? Организм ответил мутно — вроде да, а вроде нет. Нет четких ясных ощущений. Что ж. Подремлю полчаса — и отправлюсь на обед к Апостолу Андрею, заодно доставив ему заказанные товары…

***

Юмор был в том, что аспирин я нашел в вещах покойного — аспирин, что заказывал для себя Апостол Андрей. Нашлась и художественная книжка со всеми страницами. Эти находки невольно наталкивали на мысль, что при великой нужде, чтобы выполнить торговый заказ, мне будет достаточно побродить пару деньков по ледяной пустыне, проверяя каждый сугроб и трещину. И я отыщу искомое и даже больше. Но быть простым добытчиком меня не прельщало — мне хотелось больше общения, больше информации, больше новых лиц.

Вторая наша встреча была даже теплее первой. Апостол пытался скрыть чувства, но радость из него так и перла. Старик засуетился, захлопотал на кухне, загремев сковородой и пообещав нечто особенное. И на этот раз я не стал возражать против горячей сытной пищи. Стащив верхнюю одежду, выставив на стол заказ и усевшись, я приступил к одному из важнейших дел, которые следовало свято выполнять каждому гостю — я начал рассказывать свежие новости. Их, конечно, не хватало. Поэтому мне пришлось напрячь голову и припомнить все мельком увиденное в Бункере. Рассказывал я целый час, успев упомянуть и про замеченную между тремя старушками склоку, и про азартнейшую игру в карты, где один из игроков оставался в домотканых трусах и тельняшке, про заунывные вирши сидящего на четвертом этаже нар поэта и лезущего к нему злого старикана, собирающегося сии вирши оборвать самым жестким образом. Андрей, ставя на стол тарелки, наливая себе пятьдесят грамм самогона — для теста, слушал внимательно. В нужных местах смеялся, в нужных укоризненно покачивал головой. И оттаивал, оттаивал, снова превращаясь из закаленного одиночки в компанейского радушного хозяина.

На ужин он подал нечто, что заставило меня изумленно разинуть рот и блаженно зажмурить глаза.

Пахло невероятно вкусно. Ошеломляюще вкусно. Пахло так, как здесь пахнуть просто не могло.

— Гуляш — просто сказал улыбающийся Апостол, оценив выражение моего лица — Медвежатина, медвежье сальцо, томатная паста из заначки, сушеный чеснок, а еще добавил риса побольше. Царское блюдо для наших краев.

— Царское — подтвердил я — И дальше больше чем царское. Уверен, Андрей? Твое угощение своей ценой перекрыло весь заказ.

— За встречу — отмахнулся Апостол — Ты как я понял не выпьешь? Может одну стопочку под гуляш?

— Одну — сдался я.

— Вот это дело — обрадовался старик, звякая бутылкой — За здравие.

— За здравие.

Выпили. И, надолго склонившись над одуряюще пахнущими глубокими тарелками, со звоном заработали ложками. Утирая взмокший лоб, я откинулся назад и сыто выдохнул. Вот это жизнь…

Дождавшись, когда Андрей закончил со своей порцией, еще раз поблагодарил за царское угощение. И сразу перешел к делу:

— Перед сегодняшним выходом хотели со мной поболтать иноземцы. Поболтать о том, как им отправиться в свое убежище — где таких как они больше. И ведь раньше, много раньше, вроде бы как существовал такой достаточно надежный способ ротации сидельцев.

— Ротации?

— Миграции — пожал я плечами и сделал пальцем несколько круговых движений — Были раньше путешествия между бункерами. Не слыхал о таком?

— Ну как не слыхать? Антипий многое рассказывал. И торговля раньше пусть редкая, но случалась. И мастера разные прибывали бывало. И даже доктора разъезжали особо умелые. Такие, что, к примеру, неправильно сросшуюся кость снова сломать, а затем правильно срастить сумеют.

— Но в наш Бункер давно уже никто не прибывал. Ниоткуда.

— Антипий говорил об этом. И говорил зло.

— Почему?

— Всем, кто прибывает и предлагает товар или услуги надо платить. Старики нищеброды чем заплатят? Тут одна надежда на правление Бункера — которому каждый по прибытию что-то да отдает из накопленного за время отсидки. Ты вот платил?

— Платил — подтвердил я, машинально принимая сигарету — За пожизненную так сказать прописку в Центре.

— Вот из этого как его раньше называли общака и платили тем же докторам.

— В Бункере вроде бы есть доктора.

— В каждом убежище они найдутся. Но и доктора ведь разные. Вот, к примеру кишечник. Что в нем поймет окулист? Что-то в общих чертах поймет, конечно, но…

— Я понял. И самого окулиста мало кто заменить сможет.

— А мастера? Антипий вот рассказывал про протезных дел мастера, что ездил бывало между бункерами и за умеренную плату сидельцам ноги искусственные мастерил. Ходьбу возвращал старикам. В Бункере есть безногие?

— Есть — кивнул я и затянулся крепким дымом — Минимум шестерых стариков видел. И молодую совсем считай девку безногую.

— Для стариков без движения нельзя. Смерть подкрадется. А куда ты без ноги пойдешь? А мастер тот не только протезы — он и костыли ладные мастерил. Думаешь каждый костыль подойдет? Типа сунул палку под мышку — и вперед? Нет. Тут тоже дело хитрое, как оказывается…