— Заводите — предложил я, но Федорович решительно воспротивился:

— Ты что! Надо дать ему отогреться с холоду-то. Иглу проверить. Пластинки опять же отогреть надо. Это ж механизм!

— Ладно — кивнул я, кладя на стол несколько целых с виду электронных плат — Вот этому отогреваться не надо. Что за платы — не спрашивайте, сам не знаю. Но их бы поменять в Замке на алкоголь.

— Сделаю — вызвался Матвей — Еще что? И на что менять?

— Отвертка с набором жал. Паяльник с оторванным проводом — вроде советский.

— Советский — со знанием дела подтвердил Тихон — А отвертка ненашенская. Это что?

— Пара метров мелкой наждачной бумаги, складной метр, стальной амортизатор автомобильный, треснутый аккумулятор автомобильный.

— Как же ты все это упер? — изумился старик.

— Это было нелегко — признался я, потирая спину — Хорошо далеко идти не пришлось.

— И что просить с Замка?

— Всего мне два литра самогона, блистер аспирина, блистер парацетамола, плюс пару любых художественных книг потолще и чтобы со всеми страницами.

— Ой не дадут…

— Если упрутся — добавь вот это — я положил на стол упаковку пальчиковых батареек — Все это нужно лично мне. Все что выторгуешь сверх того — уйдет Холлу. Если выторгуешь…

— Выторгую — уверенно кивнул Матвей — Не согласятся — уйду. Сами придут с рожами умильными. Сейчас и схожу. Только помощников кликну — на своем горбу все не упру.

— А мне чем заняться? — вздохнул Тихон — Всем дело дал, а меня…

— А вас собираюсь заслать в Центр — улыбнулся я.

— О как… и зачем?

— А как у Холла с Центром отношения?

— А как вечно голодный относится к вечном сытому? А бедный к богатому? Сам понимать должен, Охотник — пусть зависть чувство не божеское, но куда от нее люд денется, коли знает, что у центровых и похлебка погуще и кровати помягче… Считай враждуем тихо.

— Вот это и плохо — кивнул я — Очень плохо. Холлу пора наладить самую тесную дружбу с Центром.

— И зачем?

— Затем, что Холл тут в роли нахлебников — озвучил я не слишком приятную истину — У холловцев нет никаких прав. Их кормят из жалости. И если вдруг Замок решит нас всех попереть отсюда на мороз — Центр это событие проигнорит. Почему? Потому что мы им никто и даже хуже.

— Никто и даже хуже — повторил Тихон, задумчиво глядя на меня — И с чего бы вдруг Замку ополчиться на нас несчастных?

— Никто и не говорит, что это случится — покачал я головой — Но я такой человек, что везде видит потенциальные дыры в обороне и спешит их заткнуть. Если однажды Замок вдруг попрет на нас — заступничество Центра может спасти ситуацию. Как-то смягчить, что-то изменить… ну вы понимаете.

— Понимаю… и сегодня же поднимусь по очищенной от грязи лестнице и наведаюсь в общий зал Центра, где мирно побеседую о Боге и его заповедях.

— Спасибо, батюшка — улыбнулся я, протягивая старику запечатанную пачку красного Марли — Используйте это, чтобы вас там и дальше привечали.

— Грешно подкупом подкрадываться, грешно — вздохнул священнослужитель, забирая сигареты и вставая — Но что поделать? Ведь ради благого дела…

— Более чем благого — кивнул я, вкладывая в ладонь старика небольшую бутылочку женских духов, помаду и три искусственные алые розы — Одарите дам цветами, красками и ароматом, отче. Не все же сигареты вонючие любят.

— Не был ли ты, сын мой, агентом каким секретным в прошлом? — тихо рассмеялся Тихон, убирая дары в карман — Прямо в душу зришь людям. Знаешь, чем угодить и чем подкупить. Страдальца — сигареткой, кокетку — помадой или цветком.

— Агентом? — хмыкнул я — Нет. Хуже. Я был предпринимателем новой волны. Только и думал о том, как заработать больше при меньших затратах. Как стать богаче. Еще богаче. И еще богаче…

— И получилось?

— Сами видите — рассмеялся я, проведя ладонью по столу и сжав пальцы на ручке кружки.

— Вижу что получилось — кивнул Тихон — Вижу.

— Вот как? — удивленно приподнял я бровь — Прямо получилось?

— Ты молод и здоров, Охотник. Какое еще богатство тебе нужно в этом мирке престарелых и озлобленных? — спросил старик.

Ответил я секунды через две. Кивнул и подтвердил:

— Я богат.

— Богат как Крез, умен как Соломон и хитер как Шахерезада — добавил Тихон и поднялся — Мы верим в тебя, Охотник. Ты зажег в наших старых темных душах яркую искру надежды. Прошу только об одном — не умри, не пропади.

— Даже и не планирую — широко усмехнулся я, поднимаясь — Ладно. Займусь-ка делами бытовой нудности.

— Бытовой нудности — повторил Тихон и покачал седой головой — Хорошо сказал. А я пожалуй начну восхождение в богатые палаты Центра…

На том мы и разошлись.

Поднявшись в хижину, я аккуратно развесил все снаряжение, сменил нательное белье, запихав пропотевший ком в мешок, что позже передам в стирку. В душ отправляться я пока не планировал — сделаю это позже и не в Бункере. Буквально силой заставив себя усесться, поочередно проверил каждый палец на ноге, подстриг отросшие ногти, избегая остригать слишком коротко — если поранить, то потом ходок из меня будет никакой и вполне вероятно воспаление и заражение. А оно мне надо?

Из-за странного приступа одобряемой мной паранойи еще раз осмотрел все свое «уличное» снаряжение, прощупав каждый шов, подергав за каждую пуговицу, липучку и тесемку, убедившись, что все держится крепко и нигде ничего не разошлось.

Бережно расчел мех, вывернул одежду наизнанку — чтобы просохла быстрее и лучше. Следом настала очередь рогатин, ножей и снеговой лопатки — их проверил с той же тщательностью.

Вот оно мое новое чувство, моя новая озабоченность, мое новое понимание. Если эти жизненно важные для меня вещи придут в негодность далеко от убежища — я умру. Это в обычном мире, в обычном городе, я мог небрежно напялить кроссовки — сминая беспощадно задники пятками — накинуть рубашку и выйти на улицу даже без взгляда в окно. А зачем? Даже если дождь или холод — до припаркованной под окнами машины все одно добегу. Если останусь без обуви и при этом нахожусь далеко от машины — да плевать. Дойду до дома босиком, ложными комплексами я не страдаю и плевать хотел на чужие косые взгляды. Если дело зимой случилось — вызову такси. В общем — не проблема. Плевать. Никаких сложностей при любом раскладе.

Но тут дело иное…

Помнится смотрел я передачу про охотников севера. Про тех, кто пропадает месяцами в глухой тайге, охотясь на пушистых зверьков с собакой и настораживая ловушки-давилки. И вот там, во время интервью, тот самый охотник, бородатый улыбчивый детина, обстоятельно отвечая на вопросы милой ведущей, глядел не на красотку, а на разложенные перед ним на столе детали ружья. Отвечает, а сам каждую деталь раз за разом ветошью оглаживает, пристально разглядывает, крутит в мозолистых пальцах. Собрав ружье, занялся патронами, следом, без паузы, схватился за лыжи, мимоходом заметив, что надо бы и снегоход капитально проверить. И так — постоянно на всем протяжении долгого интервью. Сначала я подумал, что он просто стесняется камеры или же пытается показать себя крайне занятым человеком — важность напускает. А затем понял — нет. Нихрена подобного. Охотник полностью сфокусирован на проверке и починке вещей и снаряжения. Почему? Да потому что от их исправности зависит его жизнь.