— Портфель при тебе? Хорошо. Пошли.

Элеонор поблагодарила шофера, взяла у него портфель и сумку и стала подниматься вслед за боссом по трапу.

— Я думал, ты никогда не приедешь, — проворчал Голдман, когда они пристегивали ремни, готовясь к взлету. — Я заждался на холоде. Казалось, простоял там целую вечность.

Она посмотрела на часы:

— Том, я приехала даже на пять минут раньше.

Он отмахнулся; самолет уже катил по взлетно-посадочной полосе.

— Элеонор, я слишком занят. Не беспокой меня всякой чепухой.

Когда самолет набрал высоту, Элеонор встала с места и принялась осматриваться. Это был «Гольфстрим — 4'„. Серьезный самолет, не то что „Астра“ или „Лиар“, на которых летали простые мультимиллионеры. Она знала еще только одного человека, который мог позволить себе «Гольфстрим — 4“.

— Впечатляет, да?

Голдман поднялся, подошел к ней, встал рядом, рассматривая интерьер. Говард Торн отделал салон самолета темно-голубой кожей с золотистыми листочками. Стены обтянуты очень мягким материалом Здесь было все прекрасно и удобно: кожаные кресла, ванная, спальня и кухня.

— Этот малыш стоит двадцать пять миллионов долларов.

А его месячное содержание обходится в сотню тысяч, — объяснил Том. — Я знаю точно, читал в «Вэнити фэр».

Элеонор присвистнула.

— Да, черт побери, довольно дорогая игрушка.

Он кивнул.

— Иногда я думаю: в ту ли игру я играю?

— Я не вижу нигде логотипа компании, — сказала Элеонор, взглянув на молоденьких стюардесс в очень аккуратной сине-голубой форме без всяких значков. — Должна сказать, я удивлена. Не ожидала такого от Говарда Торна.

Голдман хихикнул, забавляясь.

— Да ты шутишь? Это же личный самолет Говарда. У «Кондор индастриз» еще два таких. Они в Далласе, рядом с их нефтяной компанией.

Они сели на низкий диван. Том выложил бумаги на стеклянный кофейный столик, и они углубились в цифры, а стюардессы между тем подавали завтрак. Чай с бергамотом из серебряного сервиза, бутерброды с копченой осетриной, горячие воздушные круассаны, поджаренные хлебцы с мармеладом и клубничным джемом. Элеонор отказалась от омлета, после которого принесли горячие блинчики с сиропом.

— Том, ты растолстеешь, — рассеянно предупредила его Элеонор, поскольку мысли были заняты предстоящим выступлением.

— Чепуха. — Голдман схватил ее за руку и прижал к своей белоснежной рубашке.

— Посмотри, это все мускулы. Чувствуешь?

Он прав, подумала Элеонор, ладонью почувствовав твердую как камень грудь. Он действительно очень мускулистый. Даже больше, чем Пол, несмотря на его диету и активные занятия физкультурой. Вдруг она ощутила прилив желания И быстро отдернула руку, опасаясь, как бы все это не зашло слишком далеко.

— Ну что ж, тебе не удастся сохранить форму, если будешь пичкать себя холестерином, — предупредила она, надеясь, что Том не заметит, как она порозовела.

Том хмыкнул, вонзил вилку во вкусный на вид ароматный омлет с сыром.

— Ты становишься похожей на Джордан, когда так говоришь, — сказал он.

Это не комплимент, подумала Элеонор.

— Может, вы хотите свежую клубнику и шампанское — , мадам? — спросила стюардесса, убирая не тронутую Элеонор тарелку. — У нас есть «Перье», «Боллинджер», «Кристл»…

— Нет, достаточно, — отказалась Элеонор.

Остальную часть полета она занималась выступлением.

Правление «Артемис» располагалось в нью-йоркском офисе студии, занимая два элегантных этажа по Мэдисон-авеню, номер один. Прямо в сердце района Флатирон.

Том и Элеонор почти не разговаривали по дороге туда, и чем ближе подступал час совещания, тем напряженнее становились. Голдман волновался, Элеонор это видела. Он снова и снова просматривал статистические данные, как какая-нибудь нервная домохозяйка, не уверенная, взяла ли с собой удостоверение личности, и каждые десять минут заглядывающая в сумочку — проверить.

«А почему Том так волнуется? — размышляла Элеонор, глядя на запруженное в час ленча шоссе — Он ветеран в этом деле и к тому же знает о планах японцев… А для меня это первое совещание такого уровня, я понятия не имею, что они могут мне предложить. Я еду совершенно вслепую.

Тому надо представить цифры. Хорошие, ясные. Совершенно реальные, которые бухгалтеры несколько месяцев готовили для него. А мне предстоит выступить с бодрыми уверениями, что фильм» Увидеть свет» понравится американской молодежи И мне нечем убедить их Все на эмоционально-ингуитивном уровне. Очень по-женски «.

Она пыталась сообразить, не кроется ли что-то за тревогой Тома.

— А кто выступает первым? — спросила она босса.

— Ты, — твердо заявил он.

— А, прекрасно, — пробормотала Элеонор, и в этот момент лимузин остановился.

Том открыл ей дверь.

— У тебя все получится замечательно.

В вестибюле они представились, и Том повел ее к дальнему лифту.

— Нам на самый верх, но этот лифт идет без остановок.

— Замечательно, — ответила Элеонор, расправляя юбку шелкового бледно-розового костюма от Диора.

— Ты нервничаешь, — заметил Голдман, поглядев на нее.

— Ты очень наблюдательный.

— Слушай, Элеонор, ты участвовала в дебатах в защиту Гарварда, когда тебе было двадцать лет.

Она пожала плечами.

— Между двадцатью и тридцатью восемью я не совершенствовалась в ораторском искусстве.

Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять… Номера этажей бесшумно проплывали перед глазами. В любую секунду лифт остановится и выпустит их. Внезапно Голдман протянул руку и нажал кнопку» Стоп «.

— Элеонор, посмотри на меня.

Она удивленно подчинилась. Том глядел на нее; его глаза, чернота которых подчеркивалась черным костюмом с Сэвил-роу, смотрели нежно и по-доброму.

— Ты помнишь, когда мы впервые встретились?

— Конечно, — кивнула она, удивляясь, почему он об этом заговорил. — В коридоре, возле столовой. Я бежала, наткнулась на тебя, и ты пролил на себя кофе.

Он кивнул.

— Ты сказала мне» сэр «, извиняясь Но с тех пор ты ни разу не выказывала мне такого уважения Элеонор вспомнила до мелочей ту сцену, как Том и предполагал. Она работала в» Артемис» первую неделю. Долговязая нервная девица, только что из колледжа, которая отчаянно мечтала утвердиться в этом мужском мире бизнеса А тридцатилетний Том Голдман, у которого тогда было гораздо больше волос и меньше стиля, был уже человеком номер два в отделе продаж Она пришла в ужас от того, что он облился из-за нее кофе, и побелела от страха.