Поэтому я, отодвинув мумию в угол кровати, упрямо тренировала новое для себя плетение подмены: согнуть безымянные пальцы, сцепить большие, резкий проворот (главное – не вывихнуть запястья), закидываем конструкцию за голову, возвращаем, пляска всех пальцев правой руки, а левая открытой ладонью очерчивает спирали, потом хлопок, проворот, выдох в «лодочку» из ладоней и одновременная имитация эдакого «взрыва». Добавьте к этому шепчущий напев на стародольнем – и вы получите весьма и весьма приятную формулу!

В общем и целом процесс шел отлично.

Мне было до пепла волнительно и интересно: что я почувствую, когда магия вновь потечет в моей крови?

В прошлом году я совершенно осознанно и уверенно отказалась от хранительской силы. Даже если исключить из того уравнения Лиссая, которого мой отказ оживил, я бы все равно со спокойной душой отдала могущество Тенне́та обратно богам.

Это была чужая магия. Плюс я знаю на практике – счастье не зависит от колдовства. Счастье вообще не зависит от внешних факторов. Ни от каких. Счастье – это твое внутреннее состояние, которое ты можешь включать и выключать в себе по собственному желанию, если научился ладить со своими мыслями и эмоциями. Я поняла это в свое время, и, хотя я иногда забываю об этом – в дни неудач и печалей, ошибок и горестей, – глобально я продолжаю придерживаться той теории.

Однако это не отменяет того, что колдовство – это огромная радость и еще одна грань свободы. С ним в душе зажигается яркий и такой манящий огонь… Когда сила хлещет из-под пальцев, я чувствую себя сильнее и воплощеннее, чем без нее.

И в этом плане, конечно, я до сих пор не понимаю, почему мысли об открывшемся Святилище вызвали у меня такую тревогу. Мне так хочется пойти вперед! Откуда же внутри поселился какой-то странный, необъяснимый страх?

Как будто я чего-то не вижу. Как будто иду не по дороге, а сквозь высокую и острую траву.

– Шэээпа хофо баавце, баавце лафэхун… – я снова нараспев стала повторять формулу подмены.

Получалось прямо-таки отлично.

* * *

Вернувшись, Полынь оценил мои старания и, будто своеобразную конфетку в награду, протянул мне пузырек с хранительской кровью.

– Бр-р. Надеюсь, это не очень мерзко, – цокнула языком я. И мысленно добавила: «И не слишком прекрасно – чтобы потом суметь остановиться».

– Будешь плеваться – в окно, пожалуйста, – попросил Ловчий, с огромным интересом глядя на то, как я подцепляю стеклянную пробку.

По комнате тотчас поплыл какой-то странный запах – то ли мускат, то ли ветивер. Да, хранительская кровь – это вам не унылая красная жидкость смертных! Вон как поблескивает и мерцает под стеклом – будто ртуть со сверкающими частицами, похожими на всполохи падающих звезд…

Я подняла пузырек на уровень глаз, последний раз оценила карминные переливы жидкости и, зажав нос, одним глотком осушила склянку.

Ох…

– Ну, добро пожаловать в ряды вампиров! – подмигнул Полынь.

Теневой департамент выглядит так, будто в Шолохе он оказался случайно.

Будто некая божественная рука несла его над картой мира в сторону островного Пика Грез – где сплошь тьма, и острые скалы, и ледяные камни, – но не донесла… Небесный архитектор то ли обессилел, то ли решил: ничто так не оттеняет радость, как точечный кошмар. Правда, «точка» получилась жирновата.

Здание Ходящих – катастрофически лютое.

И дело даже не в его пугающих обитателях. Оно само такое… Блестяще-черное, все в игольчатых шпилях и узких длинных окнах, причудливые хвойные растения в которых кажутся призраками, наблюдающими за тобой из темноты. Только представьте: идешь ночью по городу, бросаешь взгляд на этот страшный, будто заброшенный особняк, – и в нескольких десятках окон видишь неподвижные силуэты, обращенные к тебе… Над тяжелыми черными дверьми, украшенными золотой резьбой древних рун, стоят фигуры горгулий в два ряда.

Говорят, знахари очень любят гулять тут перед экзаменами: нет-нет да выбьют пульсаром зубик «на счастье». Говорят также, этих умников потом объявляют пропавшими без вести.

Центральная часть здания выше, чем боковые: утыканная шпилями крыша поднимается горбом, будто хребет спящего дракона. Здесь департамент насчитывает пять этажей. На пятом всего лишь одно окно – большое и круглое, с толстым стеклом красного цвета.

Черный, золотой и багряный – вот он, стиль Ходящих.

…И хотя в обычное время мне кажется, что от Теневого департамента лучше держаться подальше, сейчас я шла в него с ощущением праздника, перепрыгивая корни растущих вокруг буков с веселым «их-ха!».

Кровь Рэндома была об-во-ро-жи-тель-ной!

С непривычки мне казалась, что я выпила фейерверк. Тягучая жидкость, будто блестками напоенная, до сих пор шипела во рту, перекатываясь и искрясь. Маленькие шарики лопались прямо у меня в мозгу – странное ощущение, опасное и одновременно игривое.

– Малек, ты нормально себя чувствуешь? – ошарашенно спросил меня Полынь, когда я, звонко чмокнув его на прощанье, задом наперед покинула спальню.

– Лучше, чем когда-либо! – признала я и танцующей походкой утекла прочь по дворцу.

– Я уже жалею, что дал тебе еще один пузырек с собой… – пробормотал куратор где-то сзади.

Вот и сейчас я приближалась к ведомству с хищным азартом, как к подарку под хрустящей оберткой. Мне очень хотелось посмотреть, что у него внутри. Ведь в этом огромном министерстве, рассчитанном на сто двадцать сотрудников, сейчас обитает всего лишь шестеро теневиков.

Каково им там?

Конечно, мир Ходящих всегда манил меня, казался опасной и притягательной тайной. Весь предыдущий год и я то и дело спрашивала Полынь о его прежней теневой жизни. Чаще всего Внемлющий отшучивался или менял тему – в этом случае я не настаивала, – но иногда он с охотой рассказывал мне что-нибудь…

Так, я знала, что Теневой департамент был для железнолицых не только местом работы, но и домом. В подвалах министерства располагались допросные, пыточные и кабинеты, первый этаж занимали нейтральные зоны, куда допускались посетители из других ведомств. На втором, третьем и четвертом жили рядовые Ходящие. А на пятом этаже – в том самом «горбу» здания, похожем на ящериный позвонок, – располагались апартаменты главы ведомства. То есть тетушки Тишь. Полынь говорил, не было знака хуже, чем услышать: «Вас ждут в покоях Архимастера». Именно этот титул носила Внемлющая в годы своей работы. Кстати, никто не знал, что она женщина: у Ходящих «нет пола» перед лицом мира.