Марс как бог войны занимал в Риме особое место, наряду с Юпитером и Квирином. Но более того: Марс, как мы знаем, был богом-прародителем. Греческая по происхождению пара Марс и Венера была известна в Риме со времени лектистерний[623] 217 года. Ее популярности во многом способствовала троянская легенда, отразившаяся во множестве посвящений и надписей, так что обет Цезаря казался вполне обычным. Не будем забывать и о том, что предстояла парфянская кампания и пора было взять реванш за катастрофу 53 года при Каррах. Так что храм был призван отметить собой будущую победу над парфянами и отмщение за гибель Красса и его людей.

Итак, храм Венеры был воздвигнут во славу завоевания Галлии, а храм Марса в честь победы над парфянами. Так что Цезарь и здесь показал себя не пассивным орудием в божественных руках: нет, он связал этих богов-прародителей с главным — со своей личной доблестью, с virtus пожизненного императора.

Известие о победе при Мунде 17 апреля 45 года достигло Рима 20 апреля. Было решено назначить 50-дневные молебствия, объявить Цезаря Освободителем (Liberator), построить храм Свободы (Libertas) и установить на Рострах две статуи — одну в гражданском венке,[624] другую в венке, даваемом за освобождение от осады (corona obsidionalis). Третью статую должны были установить на Капитолии среди статуй римских царей, четвертую — в храме Квирина, снабдив надписью «Deo invicto» («Непобедимому богу»), и, наконец, статую из слоновой кости, изображающую Цезаря, должны были нести во время торжественной процессии в цирке (pompa circensis)[625] вместе со статуями богов.

Современных ученых может удивить то, что Цезаря назвали Освободителем. Свобода ассоциировалась с образом Республики в отличие от Империи. Всякое покушение на республиканские идеалы, любое стремление к тирании карались смертью. Постепенно, а особенно в I веке до н. э., свобода в Риме стала ставкой в борьбе между политическими партиями: любой лидер группировки представлял себя ее поборником и утверждал, что отстоял ее в борьбе против тирании его противников. Единственным ее гарантом был Юпитер Капитолийский. Ее символом был пилей[626]: его надевали рабы и пленные, когда обретали свободу. Согласно второму письму к Цезарю,[627] приписываемому Саллюстию, Цезарь восстановил свободу, уничтоженную Помпеем, намек на которого содержится в «Гражданской войне».[628]

Таким образом, Цезарь изображал из себя человека, принесшего свободу греческому миру на манер Тита Фламинина, который в 196 году в Коринфе торжественно провозгласил свободу Греции.[629] Благодарность, которую выражали сенату города, вновь получившие свободу, то есть автономию, никогда не выливалась в форму ее обожествления. После Фарсала, напротив, впервые в Афродисиаде был основан культ Элевтерии (ελευθερία — греч., свобода)[630], а жрецом этого культа, так же как и жрецом Афродиты, был один из вольноотпущенников Цезаря, Г. Юлий Зоил.[631] Считалось, что еще один город получил свободу из рук Цезаря. Это был Никополь в Эпире.[632] После Тапса и самоубийства Катона в Утике в 46 году споры вокруг свободы (libertas) резко обострились, и Цезарь даже сумел в период боев при Мунде найти время, чтобы написать «Против Катона».[633]

Итак, Цезарь-Освободитель воплощал собой Свободу, храм которой, впрочем, так никогда и не был построен, потому что Свобода перешла на сторону заговорщиков. Позднее Август заявлял, что он восстановил свободу — тема этого восстановления стала уделом императоров.

Термин «Освободитель» необычен; до Цезаря так не называли ни одного бога и ни одного человека. Известен бог Zeus Liber, а также обозначение человека как защитника свободы (vindex Libertatis). В Греции царя или государственного деятеля называли Спасителем (Σωτήρ), но не Освободителем (Ελευθερωτής). После 44 года это слово перешло к Бруту и Кассию и красной нитью проходит через «Филиппики» Цицерона.[634] В свою очередь Август приписывал себе возвращение свободы после убийц Цезаря и даже после Антония[635]. Однако после битвы при Акции[636] он стал именоваться защитником свободы римского народа (libertatis populi Romani vindex), а не Освободителем (Liberator): отзвук этого слова постепенно становился все слабее и слабее. На Капитолии статуя Цезаря стояла по соседству со статуей Брута, который некогда освободил Рим от тирании Тарквиния Гордого.[637] В этих условиях Цезарь казался новым освободителем от тирании. Разве не был он в глазах Цицерона самым великодушным вождем своих свободных сограждан[638]? Возможно, в оказываемых Цезарю почестях важную роль играл и пилей, красовавшийся на голове статуи Цезаря, хотя и нельзя утверждать, что во время триумфальной процессии в октябре 45 года его надевали римские граждане. Во всяком случае этот «колпак свободы» был политическим символом: один из заговорщиков прицепил его к острию своего меча, и заговорщики стали призывать к восстановлению республиканского правления. На одной из монет 42 года Брут поместил изображение пилея между двух кинжалов[639]; на другой была изображена Победа с разбитыми скипетром и диадемой[640].