Больше она никого не назвала. Я выждала немного и спросила:

– А Дин?

– Дин выжил, – ответила Анита. У меня отвисла челюсть. Я была уверена, что он мертв. – Хотя серьезно ранен. Скорее всего, он больше не сможет ходить.

– Не сможет ходить? – переспросила я, прикрыв рот краешком одеяла.

– Пуля вошла в пах и задела позвоночник. Дина лечат лучшие врачи, – сказала Анита. – Ему повезло, что он остался в живых.

Я непроизвольно сглотнула слюну и одновременно с этим икнула. В груди заныло.

– А что стало с Беном?

– Застрелился, – ответила Анита. – Они с Артуром изначально планировали застрелить друг друга. Так что тебе не стоит себя винить.

Мне не хотелось признаваться ей, что я вовсе себя не виню. Я вообще ничего не чувствую.

В дверях возникла мама с пухлым рогаликом в одной руке и пачкой апельсинового сока в другой.

– Я нашла плавленый сыр!

Мама разрезала рогалик и намазала его сыром, не очень густо, но мне так хотелось есть, что я не стала ворчать. Просто удивительно, до чего есть хотелось. Не так, как в обеденный перерыв, когда после завтрака прошла всего пара часов, а на уроке истории живот вдруг начинает громко урчать. Из желудка голод как будто распространился по всему телу. Собственно, в желудке ничего не болело, однако руки и ноги ослабели донельзя; тело это чувствует, и челюсти работают в ускоренном темпе.

Сок я выпила одним махом. С каждым глотком жажда усиливалась, и напоследок я смяла картонную пачку, чтоб высосать всё до последней капли.

Мама предложила принести что-нибудь еще, но перекус помог мне восстановить силы и встать лицом к лицу с реальностью. Незримой волной нахлынула реальность происшедшего. Она настигала меня, куда бы я ни повернулась, куда бы ни пошла, окатывая отчаянием всё вокруг.

– Скажите, пожалуйста, – обратилась Анита к маме, подняв на нее просящий взгляд, – я могу поговорить с Тифани наедине?

Мама распрямила плечи и приосанилась.

– Если Тифани этого хочет…

Именно этого мне и хотелось. Благодаря поддержке Аниты я почувствовала в себе достаточно сил, чтобы настоять на своем.

– Выйди, пожалуйста, мам, – попросила я как можно более мягко, чтобы мама не обиделась.

Не знаю, что она ожидала услышать, но мой ответ, похоже, ее огорошил. Она собрала использованные салфетки и пустую пачку сока и сухо сказала:

– Тогда ладно. Если вдруг понадоблюсь, я буду в коридоре.

– Не могли бы вы прикрыть за собой дверь, пожалуйста? – попросила вдогонку Анита, и маме пришлось повозиться с ограничителем, из-за которого дверь никак не хотела закрываться. Бедная мама, подумала я. Наконец дверь сдвинулась с места, и в сужающемся просвете я увидела маму, стоящую в коридоре. Не зная, что я смотрю на нее, она запрокинула голову кверху, изо всех сил обхватила руками свое тощее тело и стала раскачиваться из стороны в сторону, скривив рот в немом крике. «Обними же ее, черт побери!» – чуть не заорала я отцу.

– Мне показалось, ты чувствуешь себя скованно в ее присутствии, – объяснила Анита.

Я промолчала. Теперь мне хотелось защитить маму.

– Тифани, я знаю, что ты много пережила, слишком много для девочки твоего возраста. Но мне нужно поговорить с тобой об Артуре и о Бене.

– Я еще вчера всё рассказала сержанту Пенсакоулу.

Выбежав из столовой в святой уверенности, что Дин тоже мертв, я метнулась к тому же выходу, что и Бет, но в отличие от нее я не визжала как резаная, не желая привлекать к себе внимание. Я не могла знать, что к тому моменту Бен уже выстрелил себе в рот. Добежав до спецназовцев, пригнувшихся к земле, я решила, что они целятся в меня, и повернула обратно, к зданию школы. Один из них меня нагнал и отвел к толпе обалделых зевак и затрапезно одетых мамаш, которые истерически выкрикивали имена своих чад мне в лицо.

– Я его убила, я его убила! – повторяла я, когда врачи «Скорой» пытались натянуть на меня кислородную маску. Вмешались полицейские, и я рассказала, что стреляли Бен и Артур.

– Артур Финнерман! – кричала я, но они всё переспрашивали: «Бен – фамилия? Артур – фамилия?» С перепугу я даже не могла вспомнить, как фамилия Бена.

– Я знаю, – ответила Анита. – Полиция очень благодарна тебе за информацию. Но я бы хотела поговорить не о вчерашнем. Мне нужно составить психологические портреты Артура и Бена, чтобы понять, почему они сделали то, что сделали.

Такой поворот меня насторожил.

– Вы из полиции? Я думала, вы психиатр.

– Я судебно-медицинский психолог, – ответила Анита. – Иногда полиция Филадельфии привлекает меня в качестве консультанта.

«Хуже, чем из полиции», – подумала я и вслух спросила:

– Так вы из полиции или нет?

Анита улыбнулась, и в уголках глаз обозначились три глубокие морщины.

– Не из полиции. Хотя, если говорить начистоту, все, что ты мне расскажешь, я передам полиции. – Поморщившись, она заерзала на неудобном стуле. – Я знаю, что ты уже сообщила следствию много ценного. Я бы хотела поговорить с тобой об Артуре. О вашей дружбе. Ведь вы дружили?

Ее глаза забегали из стороны в сторону, словно она читала меня, как газету. Я молчала.

– Вы дружили с Артуром? – повторила Анита.

Я беспомощно бросила руки на одеяло.

– Он страшно разозлился на меня.

– Ну, друзья иногда ссорятся.

– Да, мы дружили, – нехотя признала я.

– Так из-за чего он разозлился?

Я подергала нить, вылезшую из больничного одеяла. Чтобы ответить на вопрос Аниты, придется упомянуть о той ночи у Дина, а это исключено, совершенно невозможно.

– Я украла фотографию… на которой он с отцом.

– Зачем?

Я вытянула вперед носки, пытаясь избавиться от раздражения, которое охватывало меня, когда мама вдруг начинала расспрашивать меня о друзьях. Чем глубже она пыталась копнуть, тем больше мне хотелось утаить от нее.

– Потому что он мне нагрубил и я хотела ему отомстить.

– Что он сказал?

Я потянула за нитку еще сильней, и в ответ на усилие краешек одеяла размахрился. Если я расскажу Аните, что наговорил мне Артур, придется и о Дине всё выложить. И о Лиаме. И о Пейтоне. Мама меня убьет, если про всё узнает.

– Он бесился, потому что я сблизилась с Оливией, Дином и другими ребятами.

Анита с понимающим видом кивнула.

– Ему казалось, что ты его предала?

– Наверное. Он терпеть не мог Дина.

– Почему?

– Потому что Дин травил его. И Бена тоже.

Внезапно у меня на руках оказалась карта, благодаря которой я выйду из этой заварухи целой и невредимой. Надо быстро и уверенно повести за собой остальных, иначе они примутся копать, копать и копать. И докопаются до той октябрьской ночи.