– А как быть с моей дочкой? – спросил Макд со всем достоинством, на какое был способен. – Теперь, когда Смит или Бахар знают, что меня разоблачили, они убьют ее. Они позволили мне поговорить с ней по веб-камере. Ее охранники носят пояса со взрывчаткой. Они взорвут мою малышку.

– Кто сказал, что Смит и Бахар знают, что мы разгадали, почему ты здесь?

– Не понимаю.

– Все очень просто. Ты будешь связываться со Смитом как положено и сообщишь, что платформа затонула до нашего появления.

– Ла-а-адно, – протянул Лоулесс, словно вкладывал в это слово дополнительный смысл.

– А потом мы вызволим твою дочь, выясним, что затевают эти сукины дети, и пригвоздим их к двери ближайшего сортира.

После самого долгого стояния под самым горячим душем, какого давно не принимал, Кабрильо отправился на поиски Линды Росс. Она напишет полный отчет о своих испытаниях, но он хотел узнать основные факты побыстрее, чтобы с их помощью избрать очередной образ действий. Сперва он вошел в ее каюту и обнаружил там Солей, только что вышедшую из душа. Одним полотенцем девушка окуталась и подоткнула его под мышки, другое обернула тюрбаном, закрыв волосы.

– Снова застаете меня не в лучшем виде, – произнесла она с застенчивой улыбкой.

– Так у меня всю жизнь, – ответил Хуан. – Выбор времени удачен во всем, кроме дам. Линда не проводила вас в одну из кают для гостей?

– Проводила, но ваш выбор женских туалетных принадлежностей несколько ограничен. Она любезно позволила мне попользоваться своими.

– Я скажу стюарду, – пообещал Хуан, потом спросил с искренней озабоченностью: – Как чувствуете себя?

В ее галльских глазах пробежала тень. И так же быстро исчезла.

– Приходилось и хуже.

– Я читал о нескольких ваших достижениях, – кивнул Кабрильо. – И они поразили меня. Однако хуже всего, когда тебя задерживают против твоей воли. Несвобода и контроль кого угодно выведут из себя. Бессилие, должно быть, самое худшее ощущение на свете.

Она открыла рот, словно собираясь заговорить, потом внезапно бросилась на кровать Линды и уткнулась лицом в ладони. Сперва всхлипывала тихо, потом все сильнее, и в конце концов все ее тело затряслось от рыданий. Хуан был не из тех, кто не может терпеть женских рыданий, во всяком случае, когда для них есть причина. Притворные слезы раздражали его, но это откровенное выражение страха он прекрасно понимал.

Хуан сел на кровать подле Солей, но не прикасался к ней. Если девушке хочется человеческого контакта, начать должна она. Интуиция его в подобных случаях была безошибочной. Через несколько секунд Солей уткнулась ему в плечо. Хуан обнял ее и просто ждал, когда она перестанет плакать. Не прошло и минуты, как Солей выпрямилась и шмыгнула носом. Хуан взял несколько бумажных салфеток из коробки на ночном столике и протянул ей. Она утерла глаза и высморкалась.

– Pardonnez-moi[10]. Это не к лицу воспитанной женщине.

– Теперь у вас будет все хорошо, – успокоил Хуан. – Я вижу, вы сильная женщина, но слишком долго не давали эмоциям выхода. Думаю, вы никогда не выказывали слабость своим тюремщикам.

– Non.[11]Ни разу.

– Но это не значит, что у вас не было эмоций. Вот они и нахлынули в конце концов. Ничего страшного.

– Спасибо. – Голос ее окреп, в уголках губ заиграла легкая улыбка. – И спасибо за то, что спасли мне жизнь. Линда очень верила в вас, ни на секунду не сомневалась в нашем спасении. Я была не так уверена. Но теперь… – Улыбка стала шире. – Теперь думаю, вам все по силам.

– Вот только получу свой красный плащ из химчистки.

– О… вы Супермен…

– Да, только не устраиваю трудных ситуаций. – Хуан посерьезнел. – Мне нужно задать вам несколько вопросов. Если для вас это трудно, можно заняться этим в другое время.

– Non. Я всеми силами постараюсь ответить.

– Или могу прийти, когда вы оденетесь.

– На мне полотенце. Этого достаточно, – сказала она с европейской практичностью.

– Слышали вы что-нибудь во время вашего заключения? Что-то, что может подсказать, зачем все это.

– Нет. Ничего. Меня похитили из дома в Цюрихе. Двое мужчин вломились в мой дом и набросились на меня, пока я спала. Пока один меня держал, другой сделал укол. Я потеряла сознание. Очнулась в той камере, где вы меня нашли. Я даже не знала, что это нефтяная платформа, пока не услышала от Линды. Знаете, ей тоже ввели наркотик. Но она говорит, что очнулась в вертолете, летевшем над морем.

Хуан знал, что Линда, как и он, придя в себя, останется неподвижной, чтобы понять, где находится. Этой уловке научил ее он.

– Представляете, почему вас похитили?

– Полагаю, это связано с моим отцом, – ответила Солей. – Он богатый и могущественный человек.

– Я познакомился с ним в Сингапуре, когда он нанял нашу команду искать вас в Бирме.

– Это правда, я собиралась отправиться в Бангладеш с другом в пешее экстремальное путешествие.

– Мы знаем. Человек, который организовал ваше похищение, поработал над вашим веб-сайтом так, что создалось впечатление, будто вы туда отправились. Они хорошо замаскировались. Есть какие-то сведения о вашем отце? О какой-нибудь недавней сделке?

– Мы не особенно близки, – печально призналась Солей.

Кабрильо понимал: вскоре ей придется сказать о том, что ее отца, скорее всего, нет в живых. Бахар получил то, что нужно, поэтому Ролан Круассар стал помехой. Конечно, они будут его искать, но шансов, что швейцарского финансиста оставили в живых, мало.

– Ну ладно. – Хуан поднялся. – Отдохните, потом поговорим еще.

– Я хотела бы позвонить. Отцу, друзьям…

– Могу сказать вам сразу: ваш отец исчез. Мы несколько дней пытались связаться с ним, но тщетно. И боюсь, пока не разберемся получше с этой ситуацией, придется делать вид, что вы погибли на нефтяной платформе.

– Мой отец? Исчез?

– Когда его видели последний раз, с ним был человек, который, скорее всего, похитил вас в Цюрихе.

Вина, страх, гнев сменяли друг друга в ее глазах в калейдоскопе эмоций. Она сидела неподвижно, как статуя, красивый манекен с искалеченной душой.

– Мне очень жаль, – вздохнул Хуан.

Он сожалел, что Солей заговорила о звонках. Она не была готова получить подобные новости. Так сразу.

Наконец Солей посмотрела на Хуана. Он вздрогнул внутренне – столько открытой ранимости было в ее глазах… Теперь он оказался на территории, где чувствовал себя очень неуютно, потому что Солей напоминала ему о собственной утрате. Ему не сообщали о смерти жены, пока он не вернулся со спецоперации для ЦРУ, когда она уже несколько недель лежала в могиле.