— А чем, вы не задумывались? Думаю, что ваш дед в этой части повествования путался. Так вот я расскажу вам настоящую историю медальона. — Видно было, как в Сергее Александровиче любопытство борется с нервным желанием поскорее покончить с делом.

— Ладно, валяй, время есть, — наконец решил он. — Только я твоей брехне все равно не поверю.

— Как знать! Так вот, ваш дед после освобождения из тюрьмы, как вам должно быть известно, уехал в Петроград, а Павел Лушин и Василий Курносов остались на Урале. В следующий раз судьба их свела в тридцать седьмом, когда Лушин служил охранником в тюрьме, а Курносова арестовали и поместили в эту самую тюрьму как предателя и врага народа. Вот тут-то Павел Лушин медальон себе и вернул. Курносова отправили в лагеря, а Павел продолжил свою службу до самого начала войны, пока не ушел на фронт.

Сергей Александрович сидел тихо и Кирилла не перебивал, слушал. А Кирилл, стараясь не привлекать внимания и не менять тональности рассказа, пытался ослабить веревки, которыми его связал старик.

— Война дело страшное, но удивительное, — проговорил Кирилл тихим, проникновенным голосом. — Люди показывали чудеса выносливости, смелости, трусости, и лучшие и худшие качества человеческой души обострялись до предела, проявляясь в стрессовой ситуации. А сколько невероятных встреч случалось на войне? — Актерствовал Кирилл, стараясь заговорить, одурманить словами и образами раскрывшего рот Сергея Александровича. — Вот таким удивительным образом встретились в конце зимы сорок третьего года Павел Лушин и Василий Курносов. Когда наши второй раз оставляли Харьков и часть нашей армии попала в окружение, оказались они оба среди прочих несчастных блуждающих по лесу в попытках прорваться к своим солдат. Оказались в одном маленьком отряде, который прорывался через фронт. Оба вызвались прикрыть отступление товарищей, когда их группа нарвалась на немецкий отряд. Лушина ранили, а Курносов сперва спас его от немцев, а потом тяжело раненного перетащил через линию фронта. Спас, одним словом, только вот медальон забрал.

Лушин в тяжелом состоянии попал в госпиталь, а уж там произошла еще одна удивительная встреча. Он лежал на своей койке, когда его окликнули. Обернулся он и видит дружка своей юности, Ивана Скороходова.

— Деда моего! — С удовольствием заметил Сергей Александрович.

— Да, вашего деда. Друзья обрадовались, разговорились. Иван рассказал, как он в девятнадцатом добирался до Петрограда, как голодал, как попал в Петросовет, женился, про детей рассказывал, про Ленинград. В гости звал. Рассказал про Эрмитаж, про царские дворцы, тут-то Павел Лушин ему про медальон и поведал, до этого Иван о нем и не знал. А тут узнал, и обидно ему стало, что он из-за княжны в тюрьму попал, а Павлу от нее подарок достался. Расспросил он Павла подробно про Курносова, узнал, что того из лагеря на фронт, в штрафную роту определили, что тот кровью грехи свои прежние смыл, и когда из госпиталя Иван выписался, разыскал он по своей политической линии часть, в которой Курносов служил, и попросился туда политруком.

— И откуда ты все это знаешь?

— Знаю. Я документы в архивах видел, с очевидцами, теми, кто выжил, беседовал, — уверенно кивнул головой Кирилл. — Так вот. Стали вместе служить прежние знакомцы. Сдружились, не раз выручали друг друга в бою, а только неискренняя это была дружба. Потому как один против другого подлость готовил. — На лице Сергея Александровича появилась многозначительная, понимающая усмешка, а потому Кирилл с особым удовольствием ее стер. — Война только закончилась, демобилизация еще не началась, а замполит Скороходов уже начал шить дело на своего друга, командира батальона Василия Курносова. Настрочил донос как на затаившегося врага народа и сдал друга-товарища НКВД. А когда того арестовывали, сорвал с него заветный медальон. А с Курносова погоны, ордена, медали сняли и снова в лагеря. Так он до пятидесятого года и досидел. Хорошо, не умер. В пятьдесят шестом его реабилитировали, на руководящую должность назначили, а в шестьдесят третьем году направили в Крым, в санаторий, здоровье поправить. Вот там-то и состоялась судьбоносная встреча. Сперва он Павла Лушина повстречал, а потом уж они и деда вашего отыскали. А точнее, Лушин его на набережной Ялтинской случайно повстречал.

— Вранье это все! Вранье! — Не выдержал Сергей Александрович, и Кирилл испуганно замолчал. Не перегнул ли он палку, и что этому старому безумцу может в голову прийти? — Мой дед честно воевал, он награды имеет, у него ранений штук пять было!

— А никто и не спорит. Воевал он честно, за чужие спины не прятался. — Подтвердил Кирилл, и Сергей Александрович опустился обратно на стул. — А вот друга своего сдал. Из-за медальона сдал. Жадность в нем дружбу победила, — многозначительно проговорил Кирилл, но старик, похоже, пропустил это замечание мимо ушей. — Так вот, встретились три старых знакомых в Ялте, и пришлось вашему деду вернуть медальон его законному владельцу. Только вот недолго пришлось Павлу Лушину радоваться. Спустя четыре дня после памятной встречи украли у него медальон. Буквально сорвали с шеи. Прогуливался он поздним вечером по дорожкам санаторного парка, налетел на него кто-то из кустов, толкнул сильно, так что у Лушина в глазах потемнело, сорвал медальон и был таков. Вызвали милицию. Стали искать, даже вашего деда проверяли, а только ни вора, ни медальона не нашли. Так Павел Лушин и умер, горюя о самой своей большой драгоценности в жизни, которую сберечь не сумел.

— Курносов, сволочь, украл, не иначе! — Презрительно процедил сквозь зубы Сергей Александрович.

— Совершенно верно, — согласно кивнул Кирилл. — Заговоренная вещь ни у кого подолгу в руках не задерживалась. Пожалуй, вот только у Курносова. Удивительно, правда?

— Ничего удивительного не вижу. Ворье, — жестко обрубил старик.

— Не скажите. Человек он был неплохой. Честный. Герой войны. Товарищ надежный. Хороший руководитель. Это я не просто так говорю, — пояснил Кирилл, — я воспоминания знавших его людей раздобыл, с родными встречался. Но вот медальон этот был единственной его… слабостью, что ли? Не мог он без него жить, на все был готов, даже украсть. И умер он тоже с ним. А вот хоронить с ним медальон почему-то не стали. Достался он по наследству его последней жене, с которой он, кстати, в том самом санатории в шестьдесят третьем и познакомился и которая уехала на следующий день после ограбления и увезла из Крыма тот самый медальон, сама о том, конечно, не зная. Потому при обыске в его чемодане милиция у него ничего и не обнаружила, а о серьезных намерениях Курносова по отношению к отбывшей курортнице никто не догадывался. Так что Василий Петрович Курносов после обысков и извинений преспокойно к ней через несколько дней в Ленинграде присоединился. Так вот все и сложилось. После смерти Василия Курносова медальон перешел к его жене, а после жены его, Альбины Сергеевны, — к ее сыну Дмитрию, кстати, дамочка была дворянского рода, а сын ее так и вовсе урожденный князь Щербатов, ирония судьбы. Курносов всю свою молодость боролся с классовыми врагами, а в конце жизни женился на княгине. Так вот медальон этому самому сыну и достался. С ним и похоронили. Подумали, наверное, что медальон фамильный, по линии князей Щербатовых передавался. А уж Крот его в фамильном склепе Щербатовых отыскал.